Так что же с ней, бедняжкой, случилось, что она в итоге считает себя частью отсталого племени? Почему не идет к людям?
Хотя... с учетом, что у голинов, оказывается, есть своя письменность, пусть и убогая, то они не настолько тупые, как о них думают люди? Может, они тоже скрывают что-то еще? Вот отец удивится, когда он ему расскажет!
А еще как она ему сказала: "Смотреть на жизнь широко и тогда, мол, удивишься тому, что откроется". Он и так удивлен, нет, поражен тому, что видит. Ырын выглядит и иногда выдает себя в мелочах, как девушка из благородной семьи, но всегда полураздета и совершенно не смущается своего обнажения, как... кхм. При этом чудным образом сохраняет внутри достоинство – даже просто прикоснуться к себе не дает, и за некоторые всего лишь взгляды обещала стукнуть. Умна, но почему-то скрывает это, еще глупо верит в духов, а дерется и ведет себя порой совсем как голин. Сказала ему, графскому сыну, мол, жаль, что он не сдох в степи. Но при этом заботится о дикарях: то воду для них ищет, то постоянно подкармливает из своих запасов детенышей, которые так и льнут к ней, прибегая на каждом привале.
Как можно одновременно совмещать в себе столь несочетаемые вещи?!
Странная девушка, совсем не понятная. Но он попытается разгадать ее тайны! И... надо все-таки забрать ее с собой в человеческие земли. Не стоит ей оставаться среди этих грубых дикарей.
Дни в пути тянулись один за другим, а еще Рикардо заметил, что они идут на север не по прямой, а какими-то кружными дорогами.
– Да, – подтвердила его версию Ырын, когда он обмолвился об этом как-то вечером. – Как духи велят...
Но тут же рассмеялась, глядя на него, и добавила:
– Мы идем от воды к воде!
– Если голины были умнее, то запасли бы побольше воды, как ты, и прошли бы кратким путем, – буркнул тогда Рикардо.
Сколько ж можно таскаться по раскаленной степи?!
– Зачем им краткий путь? В жизни главное не то, что будет в конце, а сам путь, – пожала плечами эта непостижимая девушка под согласное гуканье сидящих здесь же полуголых детенышей.
А эти "умники" куда лезут? И... они их что, понимают? Разговор же наполовину на смеси чигиданского и котронского языков идет. Или им лишь бы поддакнуть?
Ырын опять добавила:
– Таким длинным путем через все свои земли они не только проверяют их, но и... Голины на самом деле умны и объедают свои земли по очереди, чтобы земля не опустела. Проходят там, где давно не были, и где уже вновь выросли травы и наплодилась дичь, набралась вода.
С этой стороны Рикардо не глядел на их путешествие. А ведь действительно, такую прорву здоровяков сложно прокормить. Да что там здоровяков, даже их детеныши очень часто что-нибудь грызут, постоянно тянут что-нибудь в рот. Вот и сейчас, из пяти сидящих поблизости темнокожих голиновских ребенка двое чем-то хрумкают. Кости, что ли, обгладывают?
– Все равно, – спорил скорее по инерции мужчина. – Были бы умнее, то... развели бы побольше стада своих буйволов. И тогда им было бы проще...
– А вам, людям, сложнее, – покачала головой девушка. – Благодарите своих богов, что голины не такие жадные, как люди, и обходятся малым. Если бы голины захотели больше удобств и добычи, то они бы вначале развели стада, потом им понадобилось бы больше земель для этих животных... Без опасности каждый день племена стали бы большими очень скоро. И еще больше земли им нужно было бы для пропитания... И тогда бы голины пошли забирать землю у более слабых людей? Так что не ругайте, а благодарите голинов, что они такие, какие есть.
Детеныши рядом оскалились, показывая чуть заостренные белые зубы, заугукали с новыми силами.
Рикардо слушал сбивчивый перевод Агилями чуть не с отвисшей челюстью.
– Откуда... С чего ты взяла, что так было бы? – поразился он.
Такие речи скорее были бы привычны для его отца... или какого-то другого мужчины, много лет находящегося на королевской службе и разбирающегося в разных сложных делах. Но точно не для молодой женщины! Да еще выросшей среди дикарей!
– Духи нашептали, – привычно отшутилась Ырын.
– Кто ты? – не сдержался тогда Рик.
Сумасшедшая или не по годам умная девушка? Но кто бы ее учил здесь... не голины же в самом деле!
Девчонка запнулась, но вскинула голову и ответила на своем рычащем голиновском:
– Я дочь вождя.
И добавила на почти четком котронском:
– Так что не глупая дикарка.
– Вы очень мудры, госпожа, – сразу поддакнул Агилям.
На что Ырын лишь вздохнула.
– Нет, я все-таки человек, и руки чешутся что-то сделать, как люди часто делают. Делать просто так, чтобы было, только потому, что хочется, даже если это не всегда мудро. Хвала духам, у меня нет возможности менять вокруг себя что-нибудь очень сильно.
– А чтобы ты тогда изменила? – поинтересовался Рикардо, аж приподнимаясь на локте.
Девчонка права! Если невероятно сильным голинам добавить человеческого разумения и... нет, не жадности, а стремлений к большему, то они легко бы и быстро завоевали человеческие страны! Но этого никак нельзя...
– Заставила бы тебя мазать лицо травяной смесью! – фыркнула Ырын, посмеиваясь.
– Ну уж нет! – ведь в той смеси, что она ему регулярно сует, не только травы, но и жир! Еще и запах не очень приятный.
Хватит того, что он согласился этой гадостью руки мазать. Пришлось. Камзол он давно снял, в нем слишком жарко. А шелковая рубаха быстро пришла в негодность, не предназначены такие изысканные вещи для тяжелых походов и чтобы поверх них еще и пыльные баулы таскали. Так что сейчас на Рикардо была такая же странная тряпка с дыркой посередине для головы, как и у Агилями, и которую Ырын называла странными и совсем не голиновским словом "пончо".
Он бы отказался от этого убожества, лучше уж полуобнаженным, как голины, ходил. Но, во-первых, помнил, как после солнца у него кожа болела, а потом облазила. Во-вторых, сама девчонка в дороге носила подобное же покрывало, которое закрывало ее плечи и даже руки, разве что украшенное грубой вышивкой,