Я встала. Ноги были словно из свинца, но я заставила их двигаться. Я прошла мимо Лиора, не глядя на него. Прошла мимо портрета мужа, который теперь казался мне просто маской на стене.
Я понимала, что вечер уже приближается. Лиор остался в доме. Я сама согласилась, чтобы он остался.
Я расхаживала по комнате, понимая, что чувствую тот самый первобытный страх.
Платье давило. Я мечтала его снять!
Мне лень звать служанок. Не хотелось суеты, беготни, посторонних. Я хотела побыть одна.
Казалось, что этот черный кружевной ворот давит на шею так, что мне тяжело дышать. Скинув вуаль, я коснулась магией своей спины, чувствуя, как корсет ослабевает и дает возможность дышать. Медленно, не спеша, я спустила один рукав платья, обнажая плечо, затем стала спускать второй. Потянув рукав платья вниз, я посмотрела на свое отражение.
Я молодая, красивая… И такая несчастная. Ловко вытащив шпильки, я бросила их на трюмо, тряхнув головой и давая волосам возможность рассыпаться по моим плечам.
И тогда зеркало задрожало.
Сначала — еле заметно, как дыхание на стекле. Потом — резче. По поверхности поползли тонкие трещины, словно кто-то провел по нему ножом. Но это был не металл. Это был холод.
Иней.
Он расползался по зеркалу, как живой узор, как прикосновение невидимого художника. Изящные, хрупкие ветви разрастались, покрывая серебристым панцирем всё отражение — кроме меня. Моё лицо, мои глаза, мои полуобнажённые плечи — они остались единственным очагом тепла в этом замерзающем мире.
За моей спиной — появилась тень.
Высокая. Неподвижная. Как будто всегда стояла там, просто ждала, когда я перестану притворяться, что не чувствую её.
Шаг в мою сторону.
Единственный. Но комната сжалась. Воздух стал плотным, как вода. Даже моё дыхание стало звуком, нарушающим священную тишину между нами.
— Ты позволила ему остаться, — прозвучал голос.
Хриплый. Приглушенный маской. Без эмоций. Только лёд, которым он режет воздух, прежде чем коснуться меня.
Я замерла. Рукав платья соскользнул до локтя, обнажив плечо, ключицу, верх груди.
Я почувствовала, как рука легонько сдавила мне горло, немного потянув вверх так, что я стояла на цыпочках, как балерина, судорожно глотая воздух.
— Ты просто не прогнала его… — прошептал он. — Скажи, он тебе нравится?
— Нет, — едва слышно выдохнула я.
Мой голос дрожал, но не от страха. От чего-то другого. Чего-то, что поднимается изнутри, из самых глубин, где раньше было только пустое место.
Иней, словно живой, полз по моей шее, образуя роскошный, колющий воротник. Каждый узор — как прикосновение его пальцев.
— Я… — я выдохнула, чувствуя дрожь в голосе и в теле. — Я боялась, что если… я выгоню его… то ты снова будешь убивать. И… рано или поздно… тебя убьют… Вот…
На мгновенье он замер. Его пальцы чуть ослабили хватку, но не отпустили. Он слушал. Впитывал каждое моё слово, как яд, который он сам добавил себе в чашку.
— Какая трогательная забота, — прошептал он, бережно опуская меня на пол. Голос был сухим, но в нём сквозила ледяная насмешка. — Ты думаешь, я боюсь смерти?
Он сделал шаг ближе. Его тень полностью поглотила мою, накрыла собой. Я чувствовала его спиной, кожей, каждым волоском. Чувствовала, как пространство между нами исчезает, как напряжение растёт, как каждый вдох становится испытанием.
— Он не нужен тебе, — сказал убийца, и его голос теперь — у самого уха. Но я не слышала дыхания. Только слова, которые врезаются в кожу, как иглы.
— Он не знает, как ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе.
Его пальцы скользнули вниз. По позвоночнику. Медленно. Каждый сантиметр — как удар. Я закрыла глаза. Плечи опустились. Платье сползло ниже, обнажив спину.
— Он не знает, что ты дрожишь, когда я рядом.
Его ладонь резко сжала мою шею. Не сильно. Достаточно, чтобы почувствовать власть. Чтобы почувствовать, как сердце пропускает удар, а потом начинает биться быстрее, как будто умоляет: сильнее.
— Он не знает нашу тайну… Он не знает, что если он посмеет тебя обидеть, я в любой момент принесу тебе его голову и положу на трюмо, украсив ее розами.
Его рука в перчатке скользнула под ткань платья и легла так, что мне стало трудно дышать. Прямо там, где корсет только что отпустил меня. Где кожа была самой нежной. Самой уязвимой.
Его ладонь резко сжала мою шею.
Глава 41
Не сильно. Достаточно, чтобы почувствовать власть. Чтобы почувствовать, как сердце пропускает удар, а потом начинает биться быстрее, как будто умоляет: сильнее.
— Он не знает, что ты принадлежишь мне.
Холод проникал всё глубже в моё тело, колол, жег, заставлял мышцы сокращаться. Я не кричала. Я не двигалась. Я только дышала — тяжело, прерывисто, как будто моя грудь не могла вместить воздух, который у меня отобрала приятная боль.
Я услышала хриплый тихий выдох, похожий на стон. Он — за спиной, в маске, с ледяными глазами, одной рукой сжимающий мою шею. Другая рука жадно и плавно скользила в моем корсете, оставляя на коже узоры изморози, которые жгли и щекотали одновременно.
— Ты оставила его в доме, — сказал он. — Значит, ты выбрала.
Я не ответила.
— Говори.
— Я не выбирала, — выдохнула я.
— Врешь.
Это слово напомнило нож, который рассек воздух.
— Ты могла прогнать его. Могла сказать «нет». Но ты сказала «да».
Его пальцы сжались сильнее. По коже побежали мурашки. Нет — не мурашки. Иней. Тонкие, колющие иголочки, как миллион маленьких укусов, разрастающихся по телу.
— Ты выбрала его?
Голос стал тише. Почти ласковый. Но в этом ласковом звуке была угроза.
— Нет, — твердо произнесла я. — Я не выбрала бы его никогда.
Рука отпустила моё горло, а перчатка зажала мне рот. Я дрожала. Платье сползло до талии.
— Закрой глаза, — послышался приказ.
Я послушно закрыла и замерла.
Секунда… Вторая… Только я собралась выдохнуть, как почувствовала…
… прикосновение теплых губ к своему плечу.
Губ, скрытых под маской.
Я вдохнула, а выдохнуть забыла. Воздух так и остался во мне, чтобы незаметно вытекать из меня в бесшумном выдохе.
По моей коже скользнуло дыхание. Холодное. Как ледяной поцелуй, который обжигает, но не тает.