Прижав руку ко рту, я почувствовала, как по щекам потекли слёзы радости. Я не могу поверить… Теперь я свободна! Теперь в этом доме нет никаких правил, кроме моих…
С этой мыслью я легла спать, чтобы утром проснуться уже в своём собственном доме.
Первым моим приказом было наградить Гаррета. Конюх долго смущался, уверяя, что ничего не сделал.
— Вот именно. Ты не сделал ничего. Хотя мог. И тебе приказали. Ты оказался единственным человеком, который не желал мне зла в ту ночь. Ты не прибавил мне повода для слёз, не сделал так, чтобы утром я попросила яд, чтобы не жить с этим, — улыбнулась я, пытаясь почувствовать себя полноправной хозяйкой. — И за это тебе не просто спасибо. Вот, держи…
Мешочек денег лёг в огромную мозолистую руку с ссадинами.
— Ну, мадам, — смущённо прошептал Гаррет.
— Накупишь жене и сыну подарки, — улыбнулась я, глядя на страшного великана с добрым сердцем.
— Ну, если так, — стушевался Гаррет, принимая мешочек.
— Гаррет! — остановила я его возле двери. — Если что-то нужно твоей семье — говори. Не стесняйся. Я помогу, как ты помог мне.
Вторым указом я подняла жалованье слугам, на которых экономил мой супруг. Особенно дворецкому, который несмотря ни на что продолжал называть меня госпожой и маркизой.
Что ж, добро я вознаградила. Теперь мне предстояло быстренько обзавестись платьем для похорон и сопроводить горячо любимого мужа в фамильную усыпальницу.
Глава 13
Приличная вдова должна была иметь как минимум пять траурных роскошных платьев, десяток вуалей и больше двадцати платков. Но ко всему этому должен прилагаться тихий, почти шепчущий голос, всхлипы и глаза на мокром месте.
Это я узнала из журнала «Богатая вдова». На обложке красовалась богатая вдовушка лет двадцати семи: «Черная вдова леди Браунберг. Я не приношу смерть мужчинам. Я просто умею ее красиво пережить!».
Модный журнал уже лежал на моем столике и бесстыже предлагал вуаль подлиннее «если скорбеть не получается» и «платье для вдовы, которая хочет побыстрее выйти замуж». А также услуги граверов и похоронных ювелиров, предлагающих разобрать покойного мужа на ингредиенты для колец, брошек, кулонов и серёжек.
Глядя на всё это разнообразие, я выбрала себе украшения, но маг-ювелир сказал, что тут нужно минимум три-четыре мужа средней комплекции и повышенной волосатости, чтобы удовлетворить мои аппетиты. Поэтому пришлось ограничиться одной скорбной брошью с прядью волос, серёжками, колечком и медальоном.
Это всё, на что хватило моего мужа.
Пока полысевший посмертно Лионель покоился в фамильном склепе под тяжелой плитой, я рассматривала свой скромный заказ, который мне доставили через пять часов после того, как я отправила слугу со списком.
Этот же журнал предлагал советы. «Как убиваться по мужу, чтобы не убиться», «Как часто стоит плакать?», рекламировал уроки красивого плача от мадам Ляморт и давал полезные советы. Я уже взяла на заметку луковицу в платок и специальные капли, раздражающие глаза. С утра закапал — весь день проплакал! Довольно удобная штука.
Но заказывать их я не рискнула.
Я решила скорбеть натурально, словно чувствовала, что где-то кроется подвох.
Мне повезло. Слуги свою работу знали, поэтому организацией похорон занимались они. Мне же оставалось только подписывать чеки, выбирать из каталога цветы, ткань для костюма и изображать вселенскую скорбь, провожая мужа в его последний путь.
Я положила букет цветов на каменную плиту, вспоминая, как мы прожили в браке долгих десять лет. Я вспомнила, как в первый год влюбилась в него. Красивый, холодный, аристократичный… Я надеялась, что вынужденный брак обернется чем-то большим, чем просто жизнью под одной крышей и редким посещением моей спальни с целью обзавестись наследником.
Я пыталась всеми силами добиться его любви. Мне казалось, что такая любовь, как моя, должна была найти хоть какой-нибудь отклик в его душе. Но нет…
Бр… Как вспомню эту влюбленность, так сразу стыдно становится. Даже уши горят. Словно мне стыдно от того, что я не сразу поняла, с кем имею дело. Что я придумала себе образ, в который умудрилась влюбиться. Образ, не имеющий ничего общего с тем, кого называла своим мужем.
Когда любовь прошла и остались лишь ее отголоски, а это случилось примерно лет через пять брака, я была согласна на дружбу и уважение. Однако даже этого я не получила. Красавец оказался не только непробиваемым, но еще жадным. На меня он тратить деньги не желал. Поэтому платьев и украшений у меня было не так много, как могло бы показаться завистникам. Муж изобрел прекрасный способ экономии — просто не вывозить меня в свет под предлогом моего нездоровья.
Так что высшее общество до сих пор уверено, что где-то в кровати лежит прокаженная женщина, которая от слабости не может даже поднять руку и чихает на всех.
Последние два года я чувствовала себя призраком в собственном доме, у которого есть четкий распорядок дня и куча правил, обязательных для выполнения.
К вечеру я выбросила из головы все мысли о бесцельно потраченных годах брака, представила, что приобрела это роскошное поместье в брачную ипотеку, и вчера мне ее помогли выплатить.
Глядя на чеки, я решила стать рациональной хозяйкой, поэтому сразу же подвела итог, глядя на похоронные расходы. Такое чувство, что хоронили не мерзавца, а фараона. Я лично не знала ни одного фараона, но что-то мне подсказывало, что среди них тоже встречались и мерзавцы.
Вместо моих фотографий под конюхом на главной странице вечернего выпуска светской газеты красовалась я в траурной вуали и платочком в руках, стоящая возле саркофага дорогого и любимого супруга, отправившегося на тот свет в полном расцвете сил, мужества и хитрожопости.
Толпы соболезнующих хлынули в мой дом, решив, что без них я никак не справлюсь со своим горем.
— Простите, но госпожа все еще не может отойти от случившегося, — доносился снизу голос дворецкого. — Я передам ей ваши соболезнования. Благодарю. Для нас это огромная потеря.
Обычно после этих слов очередная карета отъезжала от дома, а я выглядывала из-за шторки, провожая ее взглядом.
На часах уже была полночь.
Планы у меня были наполеоновскими. Денег — вагон.
Казалось бы, моя счастливая жизнь только-только начиналась.
«А эту комнату я