— Горячка, старик, горячка от ранения, — быстро сказал Артём, бросая на кота предупредительный взгляд. — Мерещится тебе — не разговаривают коты. Держись. Сейчас тебе полегчает.
Матроскин, мгновенно сообразив, подскочил к Прокопьичу и трогательно потёрся мордой о его руку, издавая самое обычное мурлыкание. Старик с облегчением закрыл глаза, приписывая странный диалог своему тяжёлому состоянию.
— Ладно, хватит стоять, — скомандовал я. — Артём, тащи деда внутрь.
Кот юркнул в чёрный провал лаза, а за ним мы с майором, кряхтя, втащили опять потерявшего сознание Прокопьича в узкий проход. Землянка была просторной, и, несмотря на завалы оружия, место еще оставалось.
Я сразу же принялся ощупывать стены — помнил по прошлому разу, что где-то здесь был гвоздик, на котором висела керосиновая лампа, вполне себе рабочая на первый взгляд. В этот раз никто из нас фонариками не запасся. А свет нужен. Хоть какой-то — Прокопьча надо осмотреть.
Наконец я нащупал её в темноте, затем вынул из кармана спички и зажег керосинку. Через мгновение мягкий, но слегка «прыгающий» свет озарил наше убежище.
— Смотри, Данилыч, — Артём указал на угол, где стояли ящики, маркированные красными крестами. — Индивидуальные аптечки! Целый запас!
Это была удача.
— Всё есть: бинты, йод, жгуты… — перечислял Артём, выкладывая содержимое аптечки на чистую тряпицу. — И даже скальпель имеется.
— Отлично! — кивнул я. — Будет, чем пулю доставать… Матроскин, наверх — дашь знать, если что.
— Слушаюсь, мессир, — кивнул кот и бесшумно исчез в тёмном отверстии лаза.
Мы с Артёмом бережно подхватили Прокопьича и перенесли его вглубь землянки, к нарам, сколоченным из грубых досок. Пришлось в спешке сбросить на пол несколько ящиков с патронами, чтобы освободить место. Подстелили под голову старика его же собственную куртку, свернутую валиком.
При свете керосиновой лампы рана выглядела куда страшнее, чем в темноте. Артём, аккуратно размотав окровавленную повязку, принялся внимательно осматривать её, вглядываясь и осторожно прощупывая края. Лицо у майора стало сосредоточенным и суровым.
— Нехорошо, Илья Данилыч, — тихо и без всякой бравады произнёс он. — Очень нехорошо! Пуля не навылет. Видишь? Вошла сбоку, под ребро, а выходить ей некуда. Засела где-то внутри. В полости… — Он не стал договаривать, но я и сам всё понял. Ранение в живот, да ещё с инородным телом внутри — это почти приговор. Особенно здесь, в лесу, без врачей, без оборудования.
Прокопьич уже бредил, его дыхание было хриплым и прерывистым. Он был слаб, терял кровь, и времени на раздумья у нас не оставалось.
— Деваться некуда, — мрачно констатировал я, глядя на побледневшее лицо друга. — Ждать — значит дождаться его смерти…
Я потянулся к аптечке и взял тот самый скальпель. Лезвие блеснуло в свете лампы холодным и неумолимым стальным блеском.
— Буду доставать. Артём, авось, получится…. Попридержи его… И света побольше бы…
Майор молча кивнул, переместил лампу ближе к Прокопьичу и упёрся руками в плечи старика. Я смочил тряпицу спиртом из аптечки, протёр ею лезвие и свои руки, потом — кожу вокруг раны на теле. Старик глухо застонал от прикосновения. Подумав, я засунул скальпель в горлышко бутылочки со спиртом и основательно пополоскал им лезвие.
Глубоко вздохнув, я приставил острие скальпеля к краю раневого канала. Моё сердце колотилось где-то в горле, но рука, к удивлению, была твёрдой. Слишком много раз приходилось делать подобное раньше, в другой жизни. Жизни, которой, казалось, уже и не было.
Лезвие вошло в плоть. Прокопьич дёрнулся и закричал — тихо, исступлённо-горловым криком. Артём, стиснув зубы, всей тяжестью своего тела прижал его к нарам. Я продолжал резать, расширяя входное отверстие, пытаясь нащупать кончиком инструмента ту самую проклятую пулю.
В нос ударил тяжёлый запах крови, смешавшийся с резким духом керосина, сгорающего в лампе. По моему лбу градом катился пот, застилая глаза. Я работал почти на ощупь, торопясь и в то же время боясь сделать лишнее движение, задеть что-то жизненно важное.
И вдруг кончик скальпеля звякнул обо что-то твёрдое.
— Есть! — выдохнул я. — Держи его крепче, Артёмка!
Глава 20
Когда я брался за это дело, я отдавал себе полный отчет в своих действиях и в том, какие у Прокопьича были шансы выкарабкаться. Война для меня не новость, за долгие годы я повидал всякие виды ранений. Осколок или пуля, влетающие в тело на огромной скорости, не просто пробивают его — они разрывают плоть и сосуды, крошат кости, превращая слаженный организм в кровавое месиво.
Создаваемая ударная волна порождает обширные кровоподтеки и внутренние кровотечения. Пуля может оказаться и не обычной, а, скажем, с насечкой на носике — тогда при ударе она разворачивается внутри в уродливый металлический цветок, который почти невозможно вытащить.
Встретив преграду, свинец редко летит прямо — он отклоняется в сторону, сбрасывая по пути частицы оболочки, вытащить которые — адский труд. И далеко не факт, что он застрянет как раз напротив точки входа. Обычно он останавливается бог знает где.
Ранение — это вовсе не аккуратная дырочка с пулей в конце. Это рваная полость с окровавленной мякотью, обломками костей, белесыми и синеватыми прожилками, непрерывно сочащаяся кровью и чем-то еще малоприятным… Зрелище тяжелое. Отыскать в этой мешанине металлический фрагмент с ноготь — задача сверхсложная.
Если кто-то говорит, что достать пулю — пара пустяков, я не спорю. Пустяки, это когда у тебя дома стоит ведро лично извлеченных пуль, а на стене висит сотня благодарностей от спасенных тобой людей. Тогда — да, легко. Но в реальности, без опыта, да еще и в грязи, как сейчас, это почти невозможно.
Обычно пуля застревает, если она на излете, растеряла силу, деформировалась, или же врезалась в кость, раскрошив ее, и застряла, расплющившись. К ужасу самого ранения почти всегда добавляется неотвратимость заражение — ведь пули и стволы никто не стерилизует.
Самое правильное — перевязать рану и везти человека в госпиталь. Если затронут не живот, дать обильное питье для восполнения крови. Но в нашей ситуации о госпитале нет и речи, и лишь мы с Артёмом можем помочь Прокопьичу. И все потому, что никаких врачей в ближайшее время не предвидится — наступило время не к ночи помянутой «огромной жопы».
Я понимал всё еще до начала. Если пуля угодила в голову, шею, грудь или живот, попытка её извлечь почти наверняка добила бы раненого. Хотя иногда люди живут и с пулями внутри — тело окружает их капсулой, а иммунитет подавляет заразу.
Но это явно не