Объяснение этому нашлось единственное. Догадка молнией вспыхнула в голове.
Память крови.
И вот уже не мои руки сжимают рукоять меча, а крупные, огрубевшие, испещренные застарелыми мозолями. Да и меч в моих руках видоизменился — сталь его почернела, покрылась изящной гравировкой, а оплетенная кожей рукоять теперь приятно холодила пальцы. Привычно и удобно.
Мысль возникала быстрее, нежели я успевал отследить ее. Каждое последующее движение было четко выверено без шанса на совершение ошибки.
Нечто подобное я не так давно ощутил на тренировочной площадке в поместье. Будто бы некто мягко перехватил контроль над моим телом. Незримый наставник, подсказывающий, как правильно сделать тот или иной шаг.
Экипировка моих противников тоже претерпела изменения. Теперь на груди каждого был отчетливо виден герб рода Громовых. Маски больше не прикрывали их лица, глаза недругов налились яростью, а губы приоткрывались и закрывались, осыпая проклятьями меня и весь мой род.
— Одержимые твари…
— Демоны, в обличье человеческом!
— Вовек не снискать вам прощения…
— Из Бездны пришли, в Бездне и сдохнете! Все! Все там сдохнете!
Незнакомые голоса, сквозящие жгучей ненавистью и жаждущие моей скорой смерти, раздавались теперь из ниоткуда и отовсюду одновременно, заглушая собой звуки ожесточенного боя.
Почему… и за что? Эта мысль принадлежала уже мне. Что именно заставило наши рода поступиться клятвами верности и ступить на тропу кровопролитной войны? Веками Морозовы боролись с демонами, стоя на страже Империи, и мирские конфликты особо не заботили нас. Но если мой предок в свое время безжалостно вырезал всех этих людей, подобно порождениям Бездны, значит, тому тоже нашлась резонная причина.
Озарение ушло так же быстро, как пришло. Пропали и все непривычные ощущения, но все же я знал, что делать дальше.
Тело продолжало действовать само, отточенными движениями лишая неприятелей жизни. Глазами одного из дальних предков я теперь взирал на этот мир свысока, его руками вершил правосудие над теми самоубийцами, что посмели выступить против меня.
Впервые я запачкал руки человеческой кровью, но не испытал при этом ровным счетом никаких эмоций. Ни жалости, ни трепета, ни скорби. Будто бы делал это не впервые вовсе.
Рывок вперед, и вот я вклинился в сражение между противником и одним из моих гвардейцев, который неожиданно запнулся и был бы убит, если бы не мое вмешательство. Мой меч встал на пути острой стали, а затем я просто ударил ногой, чтобы враг потерял равновесие. Но я не стоял на месте и последовал за ним, в один миг распарывая бок неизвестного противника, а, оказавшись за его спиной, стремительным взмахом отрубил ему голову. Артефактный меч не подвел и в этот раз.
Предчувствие взвыло, и я, доверившись ощущениям, слегка пригнулся. Выставил оружие в сторону, откуда несло опасностью. В этот же миг руки будто обожгло огнем, настолько сильный удар я смог остановить. Только спустя мгновение осознал, что только что отразил арбалетный болт, выпущенный с близкого расстояния. Впрочем, стоять как истукан я не собирался и уже спустя пару вздохов был рядом со стрелком, который судорожно пытался вложить новый болт в арбалет, хотя лучше было бы взяться за оружие ближнего боя. Его ошибка стала для него последней.
Дальше все уже превратилось буквально в череду вспышек, когда я просто доверился своим инстинктам, постоянно перемещаясь по полю боя и не столько преследуя противника, сколько помогая своим людям.
Ну а когда очередь дошла до последнего из них, и я уже занес меч над его головой, моих ушей достиг громоподобный окрик Ковалева. Вывел меня из своеобразного транса и вынудил дальнего предка покинуть мою бренную оболочку. Двойственность ощущений, которая осознавалась лишь постфактум, пропала.
— Он нужен ЖИВЫМ!
Медленно опустив меч, обагренный свежей кровью, я, не мигая, уставился на распростертого передо мной мужчину, словно только сейчас увидел его. Тот же с ужасом таращился на меня, выставив перед собой обе руки. Трупы его товарищей уже усеивали дорогу, а мои израненные бойцы, тяжело дыша, молча наблюдали за нами со стороны.
— … и только посмейте даровать этому ублюдку быструю смерть! — выросла рядом со мной коренастая фигура Ковалева. — Вот ты-то нам, голубчик, и расскажешь, кто вас сюда отправил и сколько деньжат за моих подчиненных посулил. Как миленький расколешься, — присел Игорь Владимирович перед незнакомцем с изодранной маской, — когда поймешь, кому решил перейти дорогу. Деньги уже не панацея от всех проблем, верно?
— Пошел ты на хрен… старик, — в моменте ожесточился взгляд загнанного в угол мужчины.
Челюсти его резко сомкнулись, а уже через пару секунд изо рта повалила густая белая пена. Дергающиеся в судорогах конечности, закатившиеся глаза, последний прерывистый вздох…
Яд. Причем довольно эффективный и быстродействующий. Скорее всего, капсулу с ним каждый из них изначально держал под языком на особый случай. Известный трюк для тех, кто ни при каких условиях не сдастся в плен и намеревается унести секреты господина с собой в могилу.
— Да черти бы вас подрали! — уже в который раз выругался Ковалев и смачно плюнул на труп. — Там, куда вы отправились, пощады точно не ждите… — чуть тише добавил он. Так, что услышал его, должно быть, лишь я один.
Иногда осознание своего бессилия может казаться хуже смерти. Знакомо не понаслышке. Еще в ту роковую ночь, дрожа от страха в руках гувернантки, я впервые познал это чувство.
Вот это оно и есть, когда некто, устроивший на тебя настоящую охоту, так легко способен улизнуть из-под самого носа. Хоть на сей раз по воле предков моим людям удалось отделаться малой кровью, но у «охотника» всё еще развязаны руки. И да, он всё еще жаждет обратить наследие моего рода в пыль, а значит, следующая попытка завершить начатое не заставит себя долго ждать.
— Ваше Светлейшество… не ранены? — повернул ко мне голову Ковалев вполоборота.
— Жить буду, — ответил ему уклончиво, просто потому что сам еще не осознавал толком где я — то ли здесь среди своих людей, то ли посреди другой битвы, что еще шла. И там, в отличие от текущей ситуации, шел дождь.
Пока что на глаза попался только продольный порез на бедре. В пылу схватки даже не понял, в какой момент мне его рассекли, но раз уж могу сейчас трезво мыслить и стоять на ногах, то терпимо.
Чего не скажешь о некоторых из числа моих гвардейцев, первыми принявшими на