Тут стоит дать пояснения. Дело в том, что в Петербурге действительно разрешили Попову применить оружие, но только если «Алабама» атакует город, то есть в крайнем случае — во всех остальных случаях нужно было хранить нейтралитет. Попову следовало просто не отвечать на вопрос, но он на него ответил. И кто знает, возможно, именно это заявление наряду с другими факторами предотвратило нападение капера южан.
Находясь в Северной Америке, Андрей Александрович Попов изучал и наносил на карту побережье, вспомнив свою «молодость разведчика». В случае определенного развития событий место дислокации эскадры могло стать местом ведения боевых действий. Но этого не произошло, свою роль сыграло и неосторожное заявление Попова, после которого в Лондоне посчитали, что между Россией и США существует военное соглашение (чего на самом деле не было).
Само же прибытие эскадры А. А. Попова в Сан-Франциско ознаменовалось одной курьезной ситуацией, также связанной с «Алабамой». Дело в том, что один из кораблей Попова — клипер «Абрек» — сильно походил по своему силуэту на «Алабаму». Когда русский корабль появился на рейде, артиллеристы форта приняли его за противника и едва не открыли по судну огонь.
Вернувшись из США в 1864 году, Андрей Александрович становится действительным членом Морского и Кораблестроительного комитетов, его задача — вывести отечественное кораблестроение на новый уровень. В 1869 году в Петербурге закладывается новый первый российский броненосец «Крейсер», позже переименованный в «Петр Великий». По тактико-техническим данным этот корабль оказался сильнейшим в мире, что вызвало настоящий переполох в Англии и крайне внимательное отношение англичан к российскому флоту и его создателям. Орудийные башни «Петра Великого» были с поворотными механизмами, а основания дымовых труб, котельные вентиляторы и рулевые рубки были защищены мощным броневым бруствером, возвышавшимся над верхней палубой [123]. Брустверный броненосец — так стали называть этот класс кораблей, впервые появившийся в нашей стране.
В 1871 году Россия заявляет об отмене ограничительных статей Парижского договора и А. А. Попов производится в генерал-адъютанты, а в 1872 году — в вице-адмиралы Российской империи. Теперь Россия может строить и снова иметь флот в Черном море! Однако руководители Морского министерства решают… экономить. Вместо строительства мореходных броненосцев, способных вести активные наступательные действия, они решают строить броненосцы береговой обороны. В будущей войне России и Турции 1877–1878 годов это приведет к целому ряду печальных последствий, так как русский флот не сможет на равных бороться с турецким, а угроза захода британской эскадры в Черное море в конечном итоге остановит императора Александра II от занятия Стамбула и турецких проливов.
Объявляя конкурс на постройку броненосцев береговой обороны для Черного моря, Морское министерство выдвинуло требование, чтобы они обладали мощным артиллерийским вооружением, сильным бронированием и в то же время имели бы небольшие размеры и малую осадку [124]. Лучше других эти требования выполнил именно Андрей Александрович Попов. Он не боялся быть новатором в кораблестроении и предложил проект… круглых броненосцев «Новгород» и «Киев»! [125] Позже их так и назовут — «поповки». Это были очень оригинальные корабли, у них была очень маленькая осадка, но при этом сильная броня и артиллерия, сильнее, чем на иностранных броненосцах. Но почему Попов предложил столь необычную форму, почему круглые? Сам Андрей Александрович объяснял так: «Уменьшая длину и увеличивая ширину судна, можно не только уменьшить его денежную стоимость, но и увеличить водоизмещение. Доведя эту аксиому до конечной степени, то есть, сделав длину равной его ширине, мы достигнем наиболее благоприятных условий — как в отношении стоимости, так и водоизмещения. Поэтому все ватерлинии его образованы из кругов» [126].
Такое судно устойчиво, минимально подвержено качке, а значит, это отличная платформа для мощных артиллерийских орудий. Кроме того, длина бортов такого корабля меньше, значит, броню можно сделать более мощную. Получалось очень устойчивое, очень хорошо вооруженное и очень хорошо защищенное судно. В планах было строительство десяти таких кораблей.
Построенный в Петербурге и перевезенный в разобранном виде в Николаев «Новгород» при диаметре 30,8 м, осадке 3,8 м и водоизмещении 2500 т был защищен 275-мм поясной броней и покрыт 60-мм броневой палубой. Смелость русской корабельной мысли была оценена одним из выдающихся судостроителей Британской империи Эдвардом Ридом: «У нас нет судов, которые могли бы двигаться по мелководью и там сражаться с русскими броненосцами… “Поповка” “Новгород” представляется первым в мире плавающим броненосцем, носящим 19-дюймовую (356-мм) броню и 40-тонные (305-мм) орудия…» [127] Во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов турецкий флот не сунулся к берегам Одессы, который охранялся «поповками» [128]. Но мореходность их была такова, что активных боев с преследованием противника они вести не могли.
В целом концепция круглых судов не прижилась, их было построено только два, и причина тому — императорская яхта «Ливадия». Андрей Александрович Попов предложил царю необычный проект этого судна в 1878 году, после того как старая колесная яхта потерпела крушение в Крыму. Попов был убежден, что форма яхты будет гарантией непотопляемости судна, и он видел в этой форме прототип будущих российских броненосцев. Новая яхта имела форму эллипса, а строить ее доверили… англичанам. При этом был подписан очень необычный договор: судостроитель обязывался построить судно строго по чертежам и обеспечить достижения яхтой скорости в 15 узлов, а за каждые 0,1 узла неразвитой скорости платился крупный штраф. Если же скорость была менее 14 узлов, то заказчик имел право вообще яхту не принимать [129]. Если скорость будет более 15 узлов, строители получали большую премию.
25 марта 1880 года на верфи фирмы «Джон Эльдер и Ко» в шотландском городе Глазго состоялась ее официальная закладка, а Андрей Александрович стал руководителем кораблестроительного отдела Морского технического комитета. Спущенная на воду яхта имела столь оригинальный вид, что газета «Таймс» даже разместила ее рисунок на своих страницах. Средняя скорость «Ливадии» сначала составила 14,88 узла, но по усредненным данным шести пробегов составила 15,7251, что гарантировало строителям премию. В первом же плавании, переходе в Россию, во время шторма в Бискайской бухте судно показало отличную устойчивость, вода не заливала палубы, качка была минимальной. Но при ходе против волны носовая часть получала сильные удары, создававшие сотрясения всего корпуса, создавалось впечатление, что яхта ударяется о скалу [130]. В итоге носовая часть получила повреждения корпуса и течь. Второе плавание тоже происходило в шторм, и от ударов в понтон корабль вибрировал, его надстройки тряслись. В итоге ходить на этой яхте было небезопасно и некомфортно — она фактически использовалась как склад, ее разобрали на металл в 1930-х