Это была не его война — лишь в том смысле, что военный талант Василия Ивановича раскроется в ходе Великой Отечественной, и именно под Сталинградом! А до этого Чуйков не был в ряду выдающихся российских полководцев. Иногда кажется, что Сталин нечто такое предчувствовал, и потому не было Чуйкову ни «надрания» за провокационные речи в Белоруссии, ни за неудачный ход боев в Финляндии. Вместо наказания Иосиф Виссарионович вернул Чуйкова в Белоруссию, а потом вернул его и в Китай. Но сначала лично с ним встретился и обсудил происходившее на северном театре военных действий. Фрагмент беседы Сталина и Чуйкова показывает нам главу СССР как человека, требующего большего огневого воздействия на противника, чтобы уменьшать свои собственные потери.
«…СТАЛИН. А вы, как финны, отсюда стреляйте. Если мало боеприпасов расходовали, то много людей расходовали. Тут надо выбирать одно — либо людей надо пожалеть, но тогда не жалеть снарядов, патронов, либо жалеть патроны и снаряды, тогда людей будете расходовать. Что лучше?
ЧУЙКОВ. Лучше стрелять метко и попадать в цель.
СТАЛИН. Неверно, это старо. Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. Артиллерия выиграла, что она в один день 230 тысяч снарядов положила. Ругали их за это, а я ругал, в свою очередь, почему не 400 тысяч, а 230. Если каждый 20-й снаряд попадал в кого-либо, хотя бы в избушку, это большое дело, если из 99 каждый сотый снаряд попадал, это уже замечательно, вы разрушили тыл, не дали развивать оборонительных сооружений, не давали возможности делать подвозы… Вот что значит артиллерия. Никогда снарядов в современной войне нельзя жалеть и патронов нельзя жалеть. Если будем жалеть — это преступление. Если не будем жалеть снарядов и патронов, тогда мы людей сохраним и выиграем войну в пять раз раньше.
ЧУЙКОВ. Но когда я выпустил 10 тысяч снарядов на шведский корпус [267], то тут же последовал запрос, почему так много израсходовали снарядов.
СТАЛИН. От кого запрос?
ЧУЙКОВ. От начальника Генерального штаба.
СТАЛИН. Неправильно. Начальник Генерального штаба не понял сути современной войны.
ЧУЙКОВ. Имеется запрос от начальника Генерального штаба, почему такой большой расход снарядов. А я считаю, что надо было бы больше выпустить снарядов по шведскому корпусу.
СТАЛИН. Надо было 40 тысяч снарядов пустить. Если бы вы пустили снарядов больше, мы бы выиграли войну в феврале. А это чего стоит выиграть войну на месяц раньше? Миллиард. И сколько человеческих жизней можно было бы сохранить. Что такое снаряд — это чепуха. Вот как надо смотреть, если иметь в виду современную войну, потому что дело решает артиллерия. Вы говорили, что нужно много стрелков. Чего они, бедняги, могут дать? Они без артиллерии пропадут» [268].
После таких задушевных бесед с главой СССР в 1940 году Чуйков вернулся в Белоруссию и занимался подготовкой к обороне новых границ Советского Союза. Он еще не знал, что этим он будет заниматься совсем недолго и что 22 июня 1941 года самый сильный удар немцы нанесут именно здесь, а части армии, которыми он командовал, войдут в историю благодаря другому бессмертному подвигу — обороне Брестской крепости.
Характер у Чуйкова был прямой. Он мог предложить совершенно неожиданное решение и не стеснялся отстаивать свою точку зрения. Например, в Сталинграде он предложил не штурмовать окруженную армию Паулюса, а, окружив ее, предоставить ей вымирать от холода и недостатка продовольствия. При этом вероятность прорыва немцев он оценивал так: далеко без горючего в снегах они не уйдут, а если и пойдут на прорыв, то бросят значительную часть тяжелого вооружения, что сделает их разгром на марше еще более реальной задачей. Это решение не прошло. Так вот накануне нападения гитлеровцев на нашу страну Василий Иванович Чуйков также видел опасность и предлагал способы ее устранения.
Генерал-полковник Леонид Михайлович Сандалов закончил Великую Отечественную войну начальником штаба 4-го Украинского фронта, а встретил ее в должности начальника штаба «чуйковской» 4-й армии Западного особого военного округа. В своих воспоминаниях он описывает любопытные моменты подготовки армии к будущей войне. Стоит напомнить, что командовал округом генерал Павлов — тот самый, кого летом 1941 года обвинят в поражении в Белоруссии и расстреляют. В сентябре 1940 года Чуйкова и Сандалова командующий округом пригласил к себе. Речь зашла о будущей оперативной игре на местности, «играться» будет начальный период войны. Во время обсуждения плотности развернутых войск Чуйков встает.
«Вам хорошо известно, товарищ командующий округом, что в первом эшелоне 4-й армии весной этого года было всего лишь две дивизии на сто пятьдесят километров фронта. Летом нам подбросили еще одну. Значит, плотность теперь — пятьдесят километров на дивизию. Во втором эшелоне тоже не густо — только одна дивизия. Это же не армия, а всего лишь корпус… Почему бы в нашу полосу не выдвинуть заблаговременно две-три дивизии из тыла страны?
— Как вы не понимаете, что подобными действиями можно спровоцировать войну? — раздраженно ответил Павлов. — Да и казарм у нас нет для размещения новых войск» [269].
То, что предлагал сделать Чуйков, возможно, могло бы смягчить или предотвратить легкий прорыв немцев вглубь территории советской Белоруссии. Говорил он неприятные, но важные вещи. В ответ — у нас договор о ненападении, части негде разместить.
Очень скоро Чуйков отбыл за пределы Западного особого военного округа.
«По-видимому, хотят иметь более покладистого командующего армией», — горько иронизировал Василий Иванович перед отъездом.
«И действительно, — пишет Сандалов, — стоило только Чуйкову исчезнуть с нашего горизонта, как 4-ю армию стали всячески ущемлять. Добытые нами с таким трудом улучшения в размещении войск на границе очень скоро были сведены на нет» [270].
Что случилось в Бресте и в Белоруссии в целом в июне 1941 года, читатель, полагаю, знает. За это генерала Павлова и расстреляли.
А Чуйкова ждал Китай, но прежде его ждал Сталин. Доверие вождя к генералу было полным, потому что миссия, которую он поручил Василию Ивановичу, была весьма деликатного свойства. Сталин направлял Чуйкова военным советником к Чан Кайши — главе Китая. Тонкость ситуации заключалась в том, что после того, как тот же самый Чуйков с другими командирами Красной армии привели китайского диктатора в чувство в 1926 года, ситуация сильно поменялась. Теперь Чан Кайши вновь был союзником СССР, потому что нападение Японии на Китай становилось прелюдией к нападению на Советский Союз. Сталин прекрасно понимал, что союз Германии и Японии чреват войной на два фронта, а значит, в наших интересах, чтобы японцы в Китае забуксовали. При этом Мао Цзэдун