В своей комнате она быстро переоделась в строгий деловой костюм, собрала сумку, подошла к небольшому шкафу возле вешалки и сняла оттуда запасной комплект ключей.
Заперев тяжелую дверь снаружи, она дважды повернула ключ в замке, вызвала такси и поехала на работу.
Рабочий день тянулся невыносимо медленно. Никто не врывался в кабинет с новостями об очередном трупе, телефон молчал, не принося известий о перестрелках или магических аномалиях. Это была та самая нормальная жизнь, по которой она так тосковала. И эта нормальность была пресной.
После работы она не поехала обратно в особняк. Вызвав такси, Лидия назвала водителю свой адрес и машина поехала по знакомым улицам. Вот он, ее район, ее дом. Она вышла из такси, поднялась на свой этаж и остановилась перед дверью своей квартиры. Дрожащими пальцами вставила ключ в замок.
Воздух внутри пах застоявшейся пылью и почти улетучившимся ароматом ее духов. Здесь все было на своих местах, как и в тот день, когда они с Громовым приехали забрать ее вещи.
Она прошла по комнатам, провела пальцем по стеклянной поверхности журнального столика, оставляя на тонком слое пыли темную полосу. Затем, повинуясь внутреннему импульсу, принялась наводить порядок. Сменила постельное белье, протерла пыль и полила почти засохшие цветы на подоконнике.
Закончив с уборкой, она прошла на кухню. Открыла бар, достала бутылку дорогого французского вина и налила себе бокал. Рубиновая жидкость тяжело плеснула в тонком стекле.
С бокалом в руке она вернулась в гостиную и опустилась на диван. Тот самый диван, на котором они с Артуром проводили вечера, укрывшись одним пледом.
Вот оно. Она вернулась. Наконец-то. Она снова может делать все что захочет. Может позвонить подругам, пойти в оперу, провести вечер в одиночестве с книгой. Она может вернуться к своей прежней жизни.
Лидия медленно покрутила бокал в пальцах, глядя, как свет лампы играет на его гранях.
А что вообще было в ее прежней жизни?
* * *Мы неспешно пошли по широкой аллее мимо величественных павильонов. Вечерний холод уже давал о себе знать, но огни, зажегшиеся по всему парку, создавали ощущение уюта. Я просто шел рядом, ощущая ее присутствие, и сумбур прошедшего дня медленно отступал, уступая место спокойствию.
— Чем ты увлекаешься? — спросил я, нарушая тишину. Мне действительно было интересно узнать о ней что-то, что не касалось службы, протоколов и зашифрованных чатов.
Она на мгновение задумалась, глядя на верхушки темных елей, очерченных на фоне сиреневого неба.
— Я люблю балет, — сказала она неожиданно. — Человеческий балет.
— Балет? — я не смог скрыть удивления.
— Да. В нем есть то, чего так часто не хватает вашей расе. Идеальная, отточенная грация. Контроль над каждым мускулом, движением. Вы суетливы, хаотичны по своей природе, но в этом танце вы смогли достичь почти эльфийского совершенства. Это завораживает.
Она говорила об этом с восхищением стороннего наблюдателя, ценящего красоту формы.
— А что насчет музыки? Тоже что-то классическое, что должно обязательно быть похоже на эльфийское?
Она рассмеялась. Тихо в кулак, словно смутившись собственного ответа.
— Не угадал. Мне нравится ваша попса.
— Что, прости? — теперь я был уверен, что ослышался.
— Простые мелодии, незамысловатые тексты о любви и расставании. В них нет глубины, но есть… — она снова задумалась, подбирая слово, — пульс. Пульс вашей короткой, но такой насыщенной эмоциями жизни. Иногда приятно просто послушать что-то, что не заставляет думать.
Я смотрел на нее и видел не агента МВД, не представителя древней расы, а просто девушку, которая любит незатейливые песни и красивый танец.
— Еще мне нравится позировать для фото, — добавила она, словно между прочим, искоса взглянув на меня.
— О, это я заметил, — не удержался я. — Судя по твоему профилю в «Имперграмме».
Она снова рассмеялась, на этот раз уже не сдерживаясь. Ее смех был чистым, мелодичным, и от этого звука на душе стало еще теплее.
— Зато ты любишь ходить хмурым и строить серьезную физиономию, — она попыталась повторить мое выражение лица. Вышло забавно.
— Я его не «строю», — ответил я спокойно. — Оно такое с рождения. И это ты еще старика Громова не видела, или моего брата.
— У тебя есть брат? — удивилась она и ее тонкие брови взметнулись вверх.
— А ты, типа, этого не видела по досье? — спросил я, подняв одну бровь в ответ и ухмыльнувшись.
— Меня это интересовало меньше всего, — выкрутилась она, хотя я почему-то был уверен, что она эту строку если и читала, то явно пропустила либо выкинула из головы.
— Да. И еще есть сестра, — сказал я. — А из музыки предпочитаю оркестровый рок.
— Неплохо, — сказала она. — Я про музыку.
Ресторан оказался именно таким, каким и был на фотографиях с отзывами. Тихий, респектабельный, с приглушенным светом и живой музыкой. В углу зала небольшой ансамбль играл что-то из джазовых стандартов. Нас проводили к столику у окна, откуда открывался вид на сияющий огнями город.
Мы ужинали неспешно, разговаривая о пустяках. О Москве, о Феодосии, о разнице между столичным снобизмом и провинциальной простотой. Но я чувствовал, что за этой легкой болтовней скрывается главный, но невысказанный вопрос. И она задала его, когда нам принесли десерт.
— Могу я поинтересоваться, что случилось? — спросила она мягко, без нажима. — При встрече ты выглядел удрученно.
Я отложил вилку. Рассказывать или нет? Эта история не имела к ней никакого отношения. Но глядя в ее темные, внимательные глаза, я вдруг понял, что хочу рассказать. Может, потому что она была эльфийкой, существом из другого мира, стоящим вне всей этой человеческой драмы. А может потому что мне просто требовалось это обсудить. Все проблемы, что возникали в моей жизни последнее время я как минимум делил с еще двумя особами, которые, к сожалению, не всегда сразу давали быстрое решение, но как минимум