Ася
Конечно, я не надела принесенное директрисой платье. Надо быть совсем идиоткой, чтобы наряжаться на свое изнасилование. Именно так я воспринимала происходящее. Меня везут куда-то против моей воли, значит, это насилие.
Когда за мной приходят, я все еще в серой интернатовской форме – сарафан длиной до колен и белая блузка под ним. Директриса морщится, но машет на меня рукой.
Кстати, она приходит не одна, а в сопровождении двух охранников. Они нужны на случай, если я вздумаю сопротивляться. Увидев их, я сникаю. Директриса не шутила, говоря, что если потребуются меня силой запихают в машину.
Под конвоем она ведет меня к выходу. На улице уже темно. Во дворе интерната стоит машина. Я не разбираюсь в марках, но понятно, что дорогая. Черный металлик, с хромированными деталями.
Передо мной открывается пассажирская дверь, только я не спешу садиться. Наоборот пячусь. Но упираюсь спиной в широкую грудь охранника.
— Не шали, малая, — предупреждает он. — А не то хуже будет.
Я шумно сглатываю. Знаю, как бывает хуже. За любую провинность эти самые охранники таскали нас за косы в местный карцер – комнатушку без окон в подвале интерната. Посидишь там день в компании крыс и сразу становишься послушной. Такая воспитательная методика у нашей директрисы.
— Садись, — командует она.
На негнущихся ногах я подхожу к машине. Кажется, это не дверь открыта, а распахнута пасть монстра. И сейчас он меня проглотит, целиком.
Плюхаюсь на кожаное сиденье. Дверь тут же закрывается и щелкает замок. Все, я в ловушке. Не вырваться.
В салоне приятно пахнет, тихо играет музыка. Я здесь одна, от водителя меня отгораживает непрозрачная перегородка. Между сиденьями в ведерке со льдом стоит открытая бутылка шампанского. Мне предлагают расслабиться и получить удовольствие от поездки.
Я не притрагиваюсь к шампанскому. Но пить на самом деле очень хочется. В горле аж саднит.
Замечаю бутылку обычной воды, без газа. То, что надо. Осматриваю ее, вроде запечатана. Рискую открыть и выпить, иначе точно умру от жажды.
Прохладная вода скатывается по небу вниз и дарит успокоение. Выпиваю пол литровую бутылку почти до дна и только тогда останавливаюсь. Обхватываю себя руками за плечи. Меня колотит озноб, зубы стучат, хотя в машине тепло. Мне еще никогда не было так страшно. Даже в «карцере» интерната, когда вокруг бегали крысы. Уж лучше к ним, чем к мужчине, который меня купил, как вещь.
Мы выезжаем за город. Машина увозит меня все дальше от интерната, прочь от безопасности и свободы воли.
Через полчаса сворачиваем в элитный загородный поселок. Вскоре машина подъезжает к воротам, а за ними скрывается даже не дом, а целый особняк. Три этажа, на первом огромные окна во всю стену, ухоженный сад вокруг – все здесь буквально кричит о достатке. Я в таких местах прежде не бывала.
От всей этой роскоши и страха я цепенею. Тело работает, но разум как будто отключается. Я превращаюсь в куклу, послушно выполняющую приказы.
Сказали выйти из машины – вышла. Повели в дом – пошла. И так до тех пор, пока я вдруг не обнаруживаю, что нахожусь одна в комнате с камином.
Уютно потрескивают двора, но меня этот звук не успокаивает. Смотрю на огонь и вот тогда впервые замечаю – что-то со мной не так. Пламя на секунду двоится в глазах. Но я не пила! Не могла же я надышаться парами шампанского? Наверное, это нервы.
Шорохи наждаком проходятся по нервам. Я постоянно вздрагиваю и ежусь. Еще этот полумрак… Единственный источник света в комнате – огонь в камине. Мне чудятся ужасные тени по углам, монстры и чудища. Но самый жуткий кошмар вовсе не д у хи, а человек.
Чуть слышно скрипит, открываясь, дверь, и мое сердце начинается биться так быстро и часто, что едва не пробивает грудную клетку. Именно в ту секунду, когда он входит в комнату, моя жизнь меняется навсегда. Окончательно и бесповоротно.
Это он. Хозяин. Тот, кто меня купил. Раиль… кажется, так его зовут.
Он направляется ко мне. Идет медленно, спокойно, а у меня ощущение, что ко мне хищник подкрадывается.
Невольно пячусь. До самой стены. Лишь упираясь в нее спиной, понимаю – бежать некуда. Я заперта в клетке со зверем. Здесь, в этой комнате он будет делать со мной все, что пожелает.
Он все ближе. Меня снова колотит. Я нервно облизываю пересохшие губы. Поздно доходит, что этим лишь привлекаю его внимание к своим губам. Я будто на минном поле – один неверный шаг и будет взрыв.
Раиль останавливается напротив. Нас разделяет всего шаг, ничтожно малое расстояние.
Снова этот взгляд. Жадный, голодный. Словно я – все, что он хочет. Именно я – все, что ему надо.
Вдруг Раиль делает шаг назад. Чем он дальше, тем легче мне дышать. Он уходит и садится в кресло рядом с камином.
Я осторожно выдыхаю через стиснутые зубы. Неужели пронесло? Но нет, все только начинается. Это игра, и я в ней – пешка, а он – рука, переставляющая фигуры на доске.
Я отчетливо понимаю это, когда слышу:
— Садись, — вроде как приглашает, но это только кажется.
В расслабленном голосе сквозит власть. Это не просьба, а приказ. Ослушаюсь, мне же хуже будет.
Ася
Последнее дело – злить такого мужчину неповиновением. Я понимаю это на инстинктивном уровне и выполняю приказ. Где-то внутри меня все еще жива наивная девочка Ася, она надеется – «Мы просто посидим, поговорим, и он отправит меня обратно». Моя вторая часть – циничная Анастасия – только хмыкает в ответ. Ага, как же.
Я уже почти возле кресла, как вдруг слышу:
— Не туда, — Раиль хлопает по столу напротив себя и приказывает: — Сюда.
Он хочет, чтобы я села на стол?
Делаю неловкий шаг, меня пошатывает, в голове каша. Комната плывет вокруг, предметы теряют четкость. Я никак не могу сосредоточиться. Что я должна делать?
— Не заставляй меня ждать, — предупреждает Раиль.
Его голос действует на меня, как на лошадь – пришпоривание. Я просто беру и делаю, не думая, потому что мысли становятся совсем вязкими.
Подхожу ближе, но тут Раиль теряет терпение. Приподнимается с кресла, подхватывает меня под бедра и усаживает на стол. Я невольно вцепляюсь ему в плечи, чтобы удержать равновесие, отмечая про себя до чего же он сильный. Я не смогу ему сопротивляться, силенок не хватит.
Раиль упирает ладонями в столешницу и наклоняется к моему лицу. От него пахнет мужским одеколоном и сигаретами. Мне кажется, я запомню этот сандаловый запах навсегда. Отныне он будет ассоциироваться у меня с принуждением.
Его темные, почти черные глаза с расширенными зрачками так близко. Мне не хватает смелости в них смотреть, и я зажмуриваюсь. Это как в детстве – спрячешься под одеяло, и монстр тебя не достанет.
Но это, конечно, ерунда. От монстра не скрыться. Я все еще чувствую его рядом – его запах, его дыхание, скользящее по моей щеке, жар его тела. Все внутри меня замирает от его близости.
Раиль не трогает меня, и это, если честно, пугает еще сильнее. Он как будто примеряется, изучает, смотрит с какой стороны меня лучше надкусить. Он спокоен и сосредоточен. Мое состояние совершенно его не волнует. Он уверен, что имеет право делать со мной все, что хочет. Он искренне считает, что я не буду возражать. Ведь таким, как он, не перечат.
А я буду возражать? Эта мысль заставляет меня замереть. Я даже о Раиле на секунду забываю. Да что со мной, откуда это сомнение? Он ведь даже не спросил! Меня просто выбрали и купили, а я должна быть счастлива и благодарна.
Нервничая, я много говорю. За это ни раз получала в интернате, но молчать так и не научилась. Себя не переделаешь.
Вот и сейчас распахиваю веки, и слова сами срываются с языка:
— Дорого за меня заплатили? — спрашиваю, заплетающимся языком. — Кто я для вас – вещь, игрушка? Будете кормить меня с руки?