– Н-нет, – с запинкой ответила она. – Конечно, нет.
– Я был ребенком. Это факт. Еще вчера вы с чувством утверждали, что ребенок не может совершить греха настолько тяжкого, чтобы его нельзя было простить, ибо ребенок не ведает, что творит. Я правильно выражаю вашу мысль?
– Д-да.
– Я не знаю за собой ни одного греха против вас. Я распахнул перед вами душу, Марианна. Тетушке хватило нескольких хлестких фраз, чтобы уничтожить ту хрупкую… осмелюсь ли сказать – «близость»… что между нами возникла. Однако, Марианна…
Он склонился к ней, заглядывая ей в лицо.
– Да?
– Марианна, – повторил Эдвард с нежностью. – Я по-прежнему хочу разделить свою жизнь с вами. Не прячьтесь в свою раковину, прошу вас. Говорите со мной!
– Вы сказали, что расследуете это дело. Как вы собираетесь к этому подойти?
– Мы обсудим это позже. Мне необходимо все обдумать.
Марианна вздохнула.
– Я стал вам противен? Что ж. – Он выпрямился. – Не смею вас дольше обременять. Наша поездка в поместье отменяется, но, надеюсь, вы не оскорбите меня и не откажетесь вернуться в город в моей карете, как прибыли сюда.
– Эдвард! – не выдержала Марианна. Она вскочила и протянула к нему руки. – Я не могу, чтобы вы говорили со мной таким ледяным тоном! Право…
Эдвард вновь сел на выдвинутый им стул, готовый ее выслушать. Марианна сбивчиво продолжала:
– Я обещала помочь вам, попробовать помочь вам раскопать тайну вашего детства и понять, отчего вы потеряли память. Ведь вам приходили анонимные письма, ведь за этим точно что-то кроется. Для этого нам необходимо попасть в имение Оренов!
– Если вы не можете переносить моего ледяного тона, Марианна, подумайте о том, каково мне, когда вы наказываете меня молчанием. Я вам не лгал, я не заслужил вашего презрения. Хотя… Мое одиночество не может быть случайным. Отчего-то же умерла моя мать, чего-то же не снесло ее слабое сердце, отчего-то же не мог со мной иметь дела мой отец, – задумчиво перебил сам себя Эдвард. – Наверное, к лучшему будет действительно разорвать эту помолвку и избавить вас от себя. Прощайте.
Он дернулся, чтобы встать, но Марианна его остановила.
– Так нельзя, – сказала она осевшим голосом.
– Простите?
– Нельзя, чтобы покойники диктовали, как нам следует жить. У нас есть еще шанс на счастье. Эдвард, вы сказали, что не знаете за собой никакой вины.
– Клянусь вам.
– О Эдвард!
Марианна опустила голову и уткнулась лбом в его волосы, волнистые и чуть влажные от дождя. Он поймал ее за обе руки и сжал тонкие запястья.
– Я постараюсь сделать тебя счастливой, – сказал он глухо, – если ты мне это позволишь.
Глава 39
Утро очередного дня выдалось пасмурным и тревожным. В воздухе висела сырость, птицы попрятались. Мокрые ветви деревьев трепетали на ветру и стряхивали воду на зазевавшихся прохожих.
Юбер и кучер сидели на облучке кареты, остановившейся у гостиницы, и тихонько беседовали. Эдвард расхаживал у дверей, ожидая своих спутниц.
Первой появилась Вивьен. Поздоровавшись со всеми коротким кивком, она подошла к Эдварду и отозвала его в сторонку.
– Меня беспокоит Марианна, – призналась она.
– Ей нездоровится?
– Говорит, что все в порядке. Но она бледнее обычного, и… вы успели немного узнать ее, милорд, ей свойственна живость, которой я сейчас в ней не вижу.
Эдвард сделал нетерпеливый жест.
– Отправимся к лекарю! Немедленно!
– Нет-нет. Она настаивает, что чувствует себя превосходно. – Вивьен задумчиво смотрела на крыльцо.
– Ее, конечно, расстроило известие, что лорд Орен был в числе тех, кто обвинил графа Рендина, – проговорил Эдвард. – Но вчера мы обсудили с ней это…
– Да… Она заявила мне, что это не будет преградой между вами, милорд.
Эдвард с облегчением выдохнул. Вивьен повернулась к нему и во внезапном порыве положила обтянутую перчаткой руку ему на локоть.
– Берегите ее, милорд, – сказала она серьезно. – Это чистая душа. Если ваши помыслы не будут такими же чистыми, бог накажет вас. Тогда берегитесь.
Эдвард собирался ответить, но тут на крыльцо ступила Марианна, и он поспешил к ней, мигом обо всем забыв. Она и правда выглядела бледной, но взор был ясен, она не отводила глаз и приветствовала его радостной, пусть и слабой улыбкой.
– С добрым утром, моя дорогая зарянка, – сказал он ей ласково.
Марианна тихо засмеялась, и у него отлегло от сердца.
– Зарянка?
– Мне подумалось, что вы будете не против такого прозвища. Зарянки поют красивее других птиц, и сами по себе весьма нарядны и красивы, а ваше появление для меня – словно утренняя заря. – Демонстративно оглянувшись на Вивьен, Эдвард поцеловал невесте руку и шепнул: – Пока нам дозволительны только такие поцелуи, и ни намека на объятия, но очень скоро ты будешь моей.
Она снова ответила улыбкой, а потом спросила:
– Долго ли еще до твоего имения?
– Будем там сегодня к обеду. – Он покосился на Вивьен и склонился к Марианне, заглядывая ей в лицо. – Как ты себя чувствуешь? У тебя усталый вид. Может быть, нам стоит отправиться к лекарю?
– Нет, зачем? – взмахнула она ресницами. – Устала – да, видно, вчера переволновалась. Плохо спала. Но в твоем имении нас не поджидают никакие тетушки, решившие нас размазать, правда?
– Никого, кроме слуг. Марианна, прости, что…
– Ничего. Там я и отдохну.
Эдвард снова прижал к губам ее руку, а потом качнул головой в ответ на вопросительный взгляд Юбера. Тот спрыгнул с облучка и присоединился к хозяину.
– Прошу вас в карету, – сказал Эдвард, обращаясь к невесте и к Вивьен.
…Особняк Оренов таился в глубине красивейшего английского сада. При подъезде к дому серость полуосеннего дня удачно скрашивали шарообразные кусты ярких цветов – алые, бордовые и лимонные – на фоне деревьев и кустарника всех оттенков зеленого. Сам особняк походил на замок из светлого камня, а на лестнице, ведущей к нему, гостей встречали полуобнаженные статуи.
– Какая роскошь, – вырвалось у Вивьен.
– И зачем ему, с таким богатством, понадобилось уничтожать нас? – сокрушенно отозвалась