Костя не унимался:
– Большинство получает ее домой. На почте отмечают простым карандашом и – номер квартиры. А тут написано: «Тов.». Так пишут секретарши в учреждениях.
– Сейчас я ее позову, и ты убедишься, что наш ЖКО ни при чем.
Отец вышел из кабинета, долго не возвращался, затем привел секретаршу.
– Скажите, Варвара Петровна, этому молодому человеку, что вот тут на газете писали не вы.
Варвара Петровна глянула на стол, где лежали принесенные Костей всякие вещи, и обрадовалась:
– Моя пуговица!… Все магазины обошла, искала, сейчас нигде таких нет. Вот спасибо. Я ее здесь во время ремонта потеряла.
…Когда через полчаса Костя подъезжал на самосвале к ожидавшим его в лесу ребятам, шофер сказал:
. – Ну, и отец у тебя!… Такую нахлобучку мне дал! Хороший руководитель! Один раз в жизни я нарушил порядок – он сразу узнал. Вот следопыт так следопыт.
Из воспоминаний Чармиан Лондон
О моем муже
Джек Лондон – один из самых популярных в Советском Союзе иностранных писателей. Его произведения с большим интересом читают и юноши и взрослые. Джек Лондон прошел трудный и интересный жизненный путь от разносчика газет до вершин мировой литературной славы. На всех уклонах и извилинах этого пути Д. Лондоном руководили бодрая вера в жизнь, характерная для выходца из народа, жажда преодолеть все препятствия и опасности, тот жизнерадостный дух «приключения» и честной, открытой «игры», которыми насыщены его произведения. Он любимец всех следопытов.
Вскоре после смерти Д. Лондона, в 1916 году, жена писателя, сто друг и соучастник всех его произведений, Чармиан Лондон издала его биографию.
«Уральский следопыт» дает ряд отрывков из этой биографии, напечатанных в свое время в журнале «30 дней».
– Мне хочется познакомить тебя с этим замечательным мальчиком – Джеком Лондоном, – сказала мне как-то весной 1900 года моя тетка, с улыбкой в серьезных синих глазах. – Я хотела бы знать твое мнение о нем.
– Хорошо. – рассеянно ответила я. – Когда же?
– Он будет у меня завтра, хотя, пожалуй, слишком рано для тебя. По на днях мы должны встретиться с ним в музее. Я хочу сфотографировать его в алясских мехах для иллюстрации к моей статье. А потом я поведу вас завтракать.
– Вы поведете его завтракать? – возмущенно переспросила я.
– Дорогая, я знаю: у него нет ни одного лишнего цента. Итак, я угощаю вас обоих завтраком в половине первого. Не знаю, что ты о нем скажешь. – добавила она неуверенно, – он так нет похож на твоих знакомых.
Первое знакомство
На следующий день, возвращаясь домой, я столкнулась у входа с тетей, провожавшей какого-то странного гостя. Гость был в потертых велосипедных штанах, в шерстяной рубашке и неописуемом галстуке. В руке он держал старую кепку. Последовало быстрое знакомство в полутемной передней, освещенной сквозь цветные стекла лучами заходящего солнца. Затем явно смущенный юноша легко сбежал по ступенькам крыльца, надвинул кепи на густые каштановые кудри и умчался на велосипеде.
– Это и есть ваш хваленый Джек Лондон? Он не очень-то элегантен, – заметила я.
– Пожалуй, – согласилась тетя. – Но не надо забывать, что он талант, а для таланта костюм не имеет значения. И потом что, наверное, нет другого.
…Войдя в ресторан, я сразу увидала невысокую. темноволосую и синеглазую тетю и рядом с ней гоношу в мешковатом сером костюме, купленном в магазине готового платья и ослепительно новом. На молодом человеке были открытые туфли, узкий черный галстук и новое кепи.
Надо отметить, что это был первый и последний раз, когда нам довелось видеть Джека Лондона в жилете и крахмальном воротничке.
Первое, что мне бросилось в глаза и запомнилось на многие годы, это широко раскрытые, большие, прямые серые глаза, скромная, спокойная манера держаться и, главное, довольно большой, красивый рот с особыми, глубокими, загнутыми кверху углами. И на всем этом какой-то отпечаток чистоты, нетронутости, так странно противоречащий слухам о романтическом, пожалуй, даже сомнительном прошлом этого широкоплечего, двадцатичетырехлетнего юноши, члена опасной оклэндской шайки, пирата, бродяги, авантюриста, золотоискателя… не говоря уже о тюремном заключении, которому он был подвергнут. То, что он был деятельным членом социалистической рабочей партии, меня не пугало, хотя его социализм бмл более суров, более воинственен, чем тот, к которому я привыкла дома.
Не помню, о чем мы говорили за завтраком. Помню только, что он проявил интерес к моей работе, когда узнал, что я материально независима.
* * *
…Помню еще два вечера. Я играла па рояле. Потом показывала ему свою «берлогу». Он выказал живой интерес ко всем моим девичьим занятиям: музыке, рисованию, верховой езде и даже танцам.
– Я никогда в жизни не танцевал, – признался ои с сожалением, – никогда не имел времени на такие тонкости. Но я люблю смотреть, как танцуют.
В нем чувствовался острый голод к книгам и к музыке. Я вспоминаю, какими блестящими глазами смотрел он на полки моего книжного шкафа. Много лет спустя эта розовая комната фигурировала в качестве комнаты Дэд Мэзон в романе «День пламенеет»…
Детство Д. Лондона
«Знаете ли вы, какое у меня был» детство? Знаете, что однажды случалось со мной в школе Сан-Педро, когда мне было семь лет? Мясо! Я так изголодался по мясу, что однажды открыл корзинку одной девочки и украл кусочек мяса. Маленький кусочек, в два моих пальца. Я съел его, но больше я не крал. В те дни я, как Исайя, буквально готов был продать право первородства за миску супа, за кусок мяса. Боже мой! Когда другие мальчики от сытости швыряли куски мяса на землю, я готов был поднять их из грязи и съесть. Я не делал этого, но представьте себе развитие моего ума, моей души в таких материальных условиях. Этот инцидент с мясом характерен для всей моей жизни» (Из писем Д. Лондона).
«…Мне было восемь лет, когда я надел первую рубашку, купленную в магазине. Долг. В десять лет я уже продавал на улицах газеты. Каждый цент я отдавал семье и, отправляясь в школу, каждый раз стыдился своей шапки, башмаков, платья. Я вставал в три часа утра, чтобы идти за газетами, а затем – не домой, а в школу.