В 14 лет Джеку пришлось окончательно распроститься со свободой и поступить на постоянное место – на консервный завод в Оклэнле. Здесь царила самая неприкрытая, самая бессовестная эксплуатация детского труда. Мальчики и девочки часами простаивали у опасных машин, не имея возможности отвести от них глаз, чтобы не быть изувеченными. Я привожу цитату из его письма:
«…Работал на консервном заводе, чтобы заплатить за право учения… Я работал на этой фабрике не во время каникул, а круглый год… Заработок был ничтожный, но я работал столько часов, что выгонял иногда до пятидесяти долларов в месяц. Долг] Я отдавал каждый цент. Долг! Я работал в этом аду, простаивая у машин по тридцать шесть часов, а ведь я был ребенком. Я помню, как я пытался сберечь денег на покупку лодки – восемь долларов. Все лето я старался наскрести их. В конце концов, отказавшись от всех удовольствий, я накопил пять долларов. Но матери понадобились деньги, она пришла на завод к машине, у которой я работал, и попросила у меня денег. В ту ночь я готов был покончить с собой… Долг! Если бы я следовал вашему понятию о долге, я никогда не попал бы в высшую школу, никогда не попал бы в университет… никогда. Я остался бы рабочим».
Д. Лондон в 9-летнем возрасте, со своей любимой собакой.
…Он сделался устричным пиратом.
Следующий год был, по его собственному признанию, «годом отчаянного риска», когда он за неделю добывал больше денег, чем впоследствии, в первое время литературной деятельности, вырабатывал за целый год. Он жил полной жизнью, все время играя с опасностью, рискуя свободой и жизнью. Не было, кажется, такого преступления – исключая убийства и мошенничества, – в котором он не был бы повинен в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Он признавался впоследствии, что, если бы его судили по заслугам, он был бы приговорен на сотни лет.
«Несмотря на то, что в атом образе жизни было немало грязного и смешного, представьте себе, что он давал мне, шестнадцатилетнему юноше, охваченному жаждой приключений, насыщенному рассказами о пиратах, морских разбойниках, разграбленных городах, боевых схватках… Это была жизнь, суровая, обнаженная, дикая, свободная, единственная жизнь в этом роде, которая была мне доступна по моему рождению и положению. Больше того. Она заключала в себе обещание. Это быль только начало. От отмелей через Золотые Ворота лежал путь к простору приключений во воем мире, где сражаются не за старую рубашку или украденное судно, но ради высоких целей с романтическим исходом».
Матрос «Софи Сэзерлэнд»
12 января 1893 года он поступил
матросом на трехмачтовую шхуну «Софи Сэзерлэнд» отправлявшуюся к японским берегам и в Берингово море за котиковыми шкурками. На шхуне большинство, экипажа состояло из шведов.
«Эти суровые скандинавские моряки прошли суровую школу. Мальчиками они прислуживали матросам; став матросами, они желали, чтобы им прислуживали мальчики. Я был мальчик… Я никогда не бывал в открытом море, несмотря на то, что был хорошим матросом и знал свое дело… Я подписал условие как равный и должен был держать себя как равный или обречь себя на восемь месяцев адских мучений. На это равенство они и сердились. По какому праву н равен им? Я не' заслужил этой высокой чести. Я Be перенес тех мучений, которые перенесли они, когда были забитыми мальчиками, запуганными юнгами. Хуже того, я был пресноводный моряк, совершающий свое первое морское плавание.
И вот по несправедливости судьбы в корабельные реестры я вписан как равный…
Мой метод был продуман, прост и решителен. Прежде всего, я решил, что, как бы сурова и опасна ни была моя работа, я буду исполнять ее так, чтобы ее не приходилось никому переделывать… Я выходил на вахту первым и уходил последним… Я делал больше, чем приходилось на мою долю».
Но больше всего помогли Джеку его явно выраженное отвращение к малейшему покровительству, любовь к независимости и готовность в любую минуту постоять за себя. «Я производил впечатление дикой кошки, всегда готовой в бон».
Теперь ко всем его прежним занятиям прибавилось еще публичное чтение. Оп выступал в различных клубах и союзах, читал отрывки из своих произведений: «Люди бездны», «Зов предков». Читал об Японии, читал «Борьбу классов» и «Скэба» – две статьи, которые вошли в сборник «Война классов».
Среди писем, относящихся к этой эпохе, я нашла маленькую записку, в которой Джек излагает клубу Рэскина свою социалистическую позицию. Вот она – эта записка:
«Я социалист прежде всего потому, что рожден пролетарием, и очень быстро открыл, что социализм – единственный выход для пролетариата. Во-вторых, перестав быть пролетарием и превратившись в паразита (художника-паразита, если пы ничего не имеете против этого выражения), и открыл, что социализм – единственный выход для искусства и для художникам.
Д.Лондон – социалист
В январе 1905 года Джек получил приглашение от президента Калифорнийского университета прочесть лекцию студентам Гармоновской гимназии. Выбор темы предоставлялся. Джеку. Надо думать, что, «ели бы президент мог угадать, какую тему изберет Джек, и как он будет читать, и какой шум это вызовет в газетах, он ни за что не пригласил бы Джека Лондона.
Джек начал свою лекцию следующими словами:
«Недавно я получил письмо. Оно было от одного человека из Аризоны. Оно начиналось словами: «Дорогой товарищ» – и кончалось. «Ваш во имя революции». Я ответил на это письмо, и мое письмо тоже начиналось словами: «Дорогой товарищ» – и кончалось словами: «Во имя революции».
Дальше шло самое пламенное обвинение существующего строя. Лекция заканчивалась вызовом: «Революция пришла. Останови ее, кто может!»
Эти слова были встречены взрывом аплодисментов. Его лекция заслужила ему славу отчаянного анархиста. Буржуазные газеты обрушились на Джека и на президента, пригласившего в университет такого яростного социалиста. На это президент ответил следующим образом:
«Нам нужен человек, а не тема. Я считаю, что для студентов крайне ценно видеть и слышать людей, доблестно работающих в самых разных областях. Я представляю их студентам, но никогда не назначаю темы. Джек Лондон – бывший студент университета, человек, стяжавший заслуженную славу на литературном поприще. Разве