– Видишь, как все обернулось, – с тревогой обратился к Клаве Василий Николаевич. – Никто и не предполагал, что ребятам так скоро боевое крещение принять придется… Немец, как оглашенный, прет. Сегодня весь городской актив под ружье поставили…
Угрюмо и сосредоточенно следил за небом Саша Б он дар и н, судорожно сжимал приклад винтовки Дима Петровский, беспокойно шарил потраве руками, отыскивая местечко поудобнее, Ваня Архипов, деловито изготовился к стрельбе Володя Аржанцев.
Сумерки сгущались, небо слегка затянуло облаками. Время тянулось медленно. Наконец па большой высоте глухо заурчал мотор. Истребители легли на спины, лицом к небу. Самолет сделал круг, видно, присматривался к местности, потом от него отделились черные комочки, и вскоре в воздухе один за другим стали открываться смутно белеющие зонты парашютистов.
Передали команду открыть огонь.
Захлопали выстрелы. Сначала редкие, одиночные, а потом, когда второй и третий самолеты сбросили новые партии десантников, выстрелы зазвучали чаще.
Клава лежала в цепи, рядом с ребятами и, целясь чуть ниже парашюта, с упоением нажимала на спусковой крючок.
– Бей их, падаль! – возбужденно выкрикивал Дима Петровский, выпуская по парашютистам один патрон за другим.
– Про упреждение не забывайте, – напоминал ребятам Аржанцев, старательно ловя цель на мушку. – На уток с лету приходилось охотиться? Вот так и стреляйте.
Откуда-то с другой стороны луговины застрочил пулемет, начали бить автоматы: как видно, спустившиеся десантники заняли оборону.
Потом в воздухе что-то завизжало, и перед цепью истребителей, поднимая фонтанчики земли, начали рваться мины.
Истребители сделали стремительную перебежку и вновь залегли.
А в небе, не унимаясь, гудели самолеты, и оттуда, как из прорвы, сыпались все новые и новые парашютисты.
Бой разгорался. У многих истребителей кончились патроны. Обстрел из минометов усилился. Над головами ребят с визгом проносились осколки.
По цепи передали команду отходить к кладбищу. Короткими перебежками отряд начал отступать. Выпустив последний патрон, Клава, пригнувшись, побежала вслед за ребятами. Неожиданно она услышала тихий прерывистый стон. Заглянула за куст. Там кто-то лежал. Клава наклонилась и узнала Сашу Бондарина.
– Что с тобой?…
– Нога… Царапнуло чем-то…
– Отходить надо… Ползти можешь? Саша попробовал продвинуться вперед и болезненно вскрикнул.
– Я догоню… ты иди…
– Ладно, помолчи, – Клава разрезала намокшую кровью штанину и, достав из сумки бинт, принялась дрожащими руками делать перевязку – вот уж не думала девушка, что так неожиданно ей придется оказывать первую помошь. Потом, забрав винтовки, подставила Саше спину, заставила юношу обхватить ее за шею и поползла к кладбищу. Это было тяжело и непривычно. Клава часто останавливалась, переводила дыхание, прислушивалась.
Она не помнила, сколько времени тащила на себе раненого, но, когда добралась до кладбища, там никого не было.
Куда же девались ребята из истребительного батальона? То ли они отступили из города, то ли продолжают вести бой с десантниками? И что было делать ей, Клаве? Саше нужна срочная помощь. Но появляться в городе с раненым, да еще с винтовками, когда вот-вот туда ворвутся фашисты, – это неразумно.
И Клава вспомнила про городскую больницу. Ведь там лежат раненые красноармейцы, и, наверное, кто-нибудь из врачей остался с ними. К тому же больница находится на окраине города, недалеко от кладбища, надо только перебраться через овраг.
Клаша отыскала старинный купеческий склеп, засунула под могильную плиту винтовки и прикрыла отверстие травой. Вернувшись к Саше, вновь взвалила его на спину и потащила через овраг.
В больнице было темно, тихо. Клава в первую минуту подумала, что больные эвакуированы, а вместе с ними уехали все врачи и сестры.
Положив Сашу на крыльцо, Клава вытерла взмокшее лицо, постучала в дверь. Никто не отозвался.
Она постучала сильнее.
– Что надо? Здесь больница… – раздался, наконец, из-за двери приглушенный испуганный голос.
– Раненого примите… – вполголоса попросила Клава. – Плохо ему… Да ну же, скорее.
Дверь, наконец, приоткрылась, и Клава увидела в коридоре медсестру Зину Б ах а реву. Осунувшаяся, с запавшими глазами, рыжеватая девушка держала в руках семилинейную лампу и с тревогой смотрела на Клаву.
Девушки узнали друг друга. Зина была комсомолкой, спортсменкой, и Клава нередко встречалась с ней то в райкоме комсомола, то на стадионе.
– Ой! Клаша! – испуганно вскрикнула Зина. – Я думала, что это они… – девушка не договорила и прислушалась: из-за реки доносились взрывы снарядов, перестрелка. – А знаешь, сколько у нас раненых в больнице осталось? Много. Все палаты полны. Что теперь будет… Что за раненый с тобой?
– Наш, здешний… Саша Бондарин. Позови врача скорее! Кто-нибудь остался из них, или ты одна на всю больницу?
– Кто-нибудь да остался, – раздался негромкий голос, и из темноты выступила высокая слегка тронутая сединой Елена Александровна Петровская, заведующая больницей. – Что случилось, Клава? – встревожен но спросила она. – Где батальон? Вы разве не уехали? Где Дима?
Клава коротко рассказала, что произошло.
– Бой!… Вы приняли бой… – Елена Александровна побледнела. – Попали под обстрел минометов?
– Не волнуйтесь! – принялась успокаивать ее Клава. – Уверена, что все ребята благополучно выбрались… Я отходила последней… Только вот Саше Бон-дарииу не повезло.
Сжав сухие, обветренные губы, Елена Александровна приказала внести Бон-дарина в приемную и, осмотрев рану, велела Зине готовиться к операции.
Клаша сидела в приемной, ждала.
Не прошло и двух недель с начала войны, а сколько уж испытаний свалилось на ее ребят. Бомбежки, истребительный батальон, бой с парашютистами, обстрел из минометов…
Давно ли Саша Бондарин был ее пионером. Молчаливый, сдержанный, большой любитель собирать цветы и травы, выслеживать птиц и зверей, думал ли он, что в первом же бою прольет кровь!
А что стало с другими ребятами, какие испытания ждут их впереди?
В дверях показались Елена Александровна.
Клава бросилась ей навстречу.
– Как Саша?
– Ранение серьезное… Извлекла четыре осколка. Лежать ему довольно долго придется. – Елена Александровна задумалась. – И знаете что, Клаша. В больнице ему лучше не оставаться. Неизвестно, как немцы отнесутся к раненым. Тем более, что у Саши свежее ранение… Будут подозрения, придирки.
– Так что же делать? – всполошилась Клава. – Домой нельзя, родители у него уехали. Может, ко мне перенести. Я за ним присматривать буду.
– Нет, Клаша, это невозможно, – покачала