В своей квартире Люси развернула последнее письмо Нэнси из пачки.
Дорогая Джессика!
Милая, как болит за тебя сердце! Я хотела бы находиться рядом с тобой и малышом. Но ты так далеко, нас разделяет океан! Наверное, ты ужасно беспокоишься об Эсмонде. Если бы только я могла что-нибудь сделать! Скажи мне, и я это сделаю. Не знаю, много ли ты сейчас читаешь, но если тебе нужны книги – я пришлю.
Я каждый день молюсь, чтобы Эсмонд нашелся и вернулся к тебе невредимым.
Возвращайся в Англию, прошу тебя. Если не ради себя, то ради Па, который ужасно постарел, потому что у него болит за тебя сердце. Правда, ты в большей безопасности там, за океаном, вдали от Люфтваффе.
О, с каким нетерпением мы ждем от тебя вестей!
Глава 21
Нэнси
Март 1942 года
Дорогой Ивлин!
Ты знаешь лучше всех, что я терпеть не могу сидеть сложа руки и изнывать от безделья. Мне необходимо постоянно что-то искать, чем-то заниматься. Последние несколько месяцев были крайне непродуктивными, и тем не менее я делала все, что было в моих силах.
Я скучаю по своим беженцам и часто думаю о них. Получила письмо от одной юной девушки. Она с семьей поселилась в Перте. Какое облегчение знать, что у них все в порядке!
Теперь, когда ВВС Великобритании бомбят Францию и Германию, я надеюсь, мы победим нацистов в ближайшее время. Как по-твоему – виден ли конец войне? Лондон выглядит странно: только женщины, дети и беженцы. Большинство наших мужчин воюют за границей – за исключением тех, которые служат в войсках местной обороны. Я с трудом узнаю́ город: изменились люди и здания, превращенные в руины.
Пообещай, что мы встретимся, когда ты приедешь в отпуск. Я мечтаю увидеть твое лицо!
Когда я выписалась из больницы после внематочной беременности, у меня было два варианта: вернуться к своей обычной жизни или сбежать.
Сначала я выбрала обычную жизнь, но это оказалось слишком трудным. Все напоминало мне об Андре и о нашей потере – моей окончательной потере. Несмотря на свой возраст, я все еще надеялась создать семью. Мне не забыть его лица – искаженного болью, потерянного – в момент, когда я сказала, что больше не смогу с ним видеться. Трудно было признать, что я сломлена. Впустив его в свою жизнь, я стала уязвимой. Лежа на больничной койке, я боролась с искушением украсть скальпель и перерезать вены. Вечная любовь, к которой я стремилась, оказалась недостижимой для меня, и потому я посчитала невозможным поддерживать между нами дальнейшую связь. Вероятно, я не создана для любви.
Из уважения ко мне Андре не стал возражать. По-прежнему оставались задачи, возложенные на меня Министерством внутренних дел, так что я посещала с друзьями французский офицерский клуб и передавала добытые сведения Глэдвину. Слава богу, когда я там бывала, Андре отсутствовал.
– Нэнси, рад вас снова видеть, – Глэдвин смотрел на меня изучающе, пока я входила в его кабинет; по легкому движению его бровей я поняла: он заметил, как перед этим я рассматривала себя в зеркале. – Как поживаете?
– Прекрасно, – моему голосу недоставало убежденности.
Я села за стол напротив него, и он подался вперед, опершись на локти.
– Полагаю, вам лучше уехать за город.
Я выпрямилась:
– Вы увольняете меня?
– Всего лишь предлагаю отпуск. Вы слишком много работали.
– Я не хочу за город – или в отпуск.
Единственное место, которое всегда действовало на меня благотворно, – это Париж. Но он осажден.
– Понятно. Однако в «Свободной Франции» происходит какое-то движение. Боюсь, они пытаются разнюхать, кто именно докладывает нам о них.
– О…
Я обратилась мыслями к последнему вечеру в офицерском клубе. Кто слишком рвался побеседовать со мной? Кто показался подозрительным?
– Хороший предлог для отъезда – окончание ваших отношений с капитаном Руа.
Я приподняла бровь. Глэдвин, оказывается, в курсе. Правда, он занимается шпионажем – отчего же я удивлена? Еще некоторое время я настаивала на том, чтобы остаться на службе, но в действительности почувствовала облегчение. Хелен снова приглашала меня в Уэст-Уиком, чтобы я могла оправиться после больницы, однако я отказалась, предпочитая с головой погрузиться в работу. Но теперь…
– Отпуск за городом, – задумчиво произнесла я.
Глэдвин кивнул.
– Ненадолго. Нэнси, вам всегда будут рады в Министерстве внутренних дел.
В Уэст-Уикоме я постараюсь забыть о том, что терзает меня. Стереть из памяти бурный роман, который разбил мое сердце. Покалечил мое тело. И душу…
К счастью для нас, несчастных, за городом есть дома, где все еще собираются друзья. Вместе мы способны противостоять злу нашего мира – излечивать боль, врезающуюся в наши кости, исцелять глубокие раны на наших сердцах.
– Возможно, я погощу у друзей – Дэшвудов.
– Будем на связи, – кивнул Глэдвин.
На следующий день мы вместе с Софи, согласившейся присоединиться ко мне, сели в присланный Хелен автомобиль. Дождь шел во время всей поездки, но, когда мы прибыли на место, солнце выглянуло из-за туч; и Хелен вместе с друзьями, гостившими у нее, бросились нам навстречу. Как много милых лиц!
– О, дорогая Нэнси, тебя так недоставало! – Хелен обняла меня. Улыбки и искренняя радость заставили ненадолго забыть ужасы войны и боль утраты. – А вы, наверное, Софи.
Покончив с приветствиями, мы присоединились к компании в гостиной. Мои собачки принялись гоняться за корги Хелен.
– Чем ты хотела бы заняться первым делом? – спросила хозяйка.
Я посмотрела в окно – на голубое небо с легкими облачками.
– Кажется, дождь прекратился. Как насчет прогулки? У меня все онемело от долгой поездки в машине.
– Думаю, это как раз то, что нужно, – согласилась Хелен.
Мы надели сапоги и по скользкой траве отправились к портику Музыкального храма, где устроились передохнуть и поиграть в карты. Я словно вернулась на десять лет назад, когда мы так же проводили время после бурной ночи.
Дни проходили за чтением, игрой в карты, прогулками. Рядом всегда находился кто-то, с кем удавалось поговорить, и я не чувствовала себя одинокой, а потому редко предавалась мрачным мыслям, которые обычно изводили меня в моменты уединения.
Вечерами, после изысканного ужина за большим столом Хелен – когда столовое серебро сверкало в свете мерцающего пламени свечей, – все устраивались у камина с вязанием (даже