– Ты в своём уме? Зачем его расчленять?
– Потому что так удобнее выносить из дома на помойку!
– Бог мой, Соня, ты бредишь!
Поэт распластался рядом с перевёрнутым фикусом. Пола очень короткого халата была откинута, и из-под неё морщилось нечто обычно не демонстрируемое широкой публике.
– Почему он без трусов?
– А я почём знаю?
– Нужно вызвать скорую!
– Зачем, он же умер?
– Так полагается!
У Даши тряслись руки. Она поправила полу халата на поэте-песеннике и потрогала шею под скулой. Пульс не прощупывался.
– А вдруг меня обвинят в убийстве?
– Не обвинят.
Даша набрала скорую, но не стала говорить, что поэт мёртв, сказала, что ему плохо, скорая пообещала приехать в течение десяти минут.
– Сейчас приедет бригада скорой. Если они найдут поэта без штанов, то твоему Вадиму это точно не понравится, как и журналистам. Срочно ищи его трусы и брюки.
Соня с готовностью убежала на поиски. Когда Даша так ясно отдавала распоряжения, можно было не волноваться.
Брюки и трусы нашлись в гостевой ванной.
– Они мокрые! – Соня шмякнула мокрый комок на пол.
– Зачем ты их тогда принесла? Неси что-нибудь другое! У твоего Вадима Петровича есть запасные брюки?
– Конечно, только на него не налезут.
Даша вспомнила рост Диамантова, и сама поняла, что сболтнула глупость. Певец ростом чуть выше Сони, что-то около метра шестидесяти, а поэт-песенник, растянувшийся на полу гостиной, очевидно, под метр восемьдесят, а то и больше.
В холле раздался мелодичный звон.
– Кого ещё несёт?
– Так скорая же, иди открывай! Подожди, не открывай, где шкаф с одеждой?
– В спальне! Вторая дверь налево.
– Ладно, иди открывай. Я сама что-нибудь найду.
Бригада скорой застала поэта облачённым в халат, заправленный в короткие розовые пижамные штаны. Соня сердито зыркнула на Дашу. Это была её любимая пижама, подарок Вадима.
Врач засуетился вокруг Флёрова. Вызвали другую бригаду. Поэт оказался жив. На девушек посматривали без особого интереса. Да и поэта никто не узнал, всё-таки он реже мелькал на экране, а если и мелькал, то не в халате и в розовых панталонах. Даже паспорт Флёрова, который девушки нашли у него в пиджаке, не произвёл на врачей никакого впечатления.
– Слава богу, слава богу, – вскидывала руки к люстре Соня, забыв, что полчаса назад волокла поэта в ванную, намереваясь расчленить.
В скором времени приехала реанимация. Флёрова осторожно погрузили на носилки и отнесли в машину.
– Я, наверное, тоже пойду, Сонь. Что-то не до призрака уже.
– Можно мне с тобой? Я одна не останусь!
– Хорошо, идём, но у меня кот и только один диван.
– Я согласна!
Ночь с субботы на воскресенье, 8–9 ноября 2014 года, Васильевский остров, 14-я линия
Соня сидела на полу, поджав под себя ноги. Василий устроился рядом и с блаженной мордой подставлял то ухо, то подбородок, то макушку для почёсывания.
– Ужинать будешь?
– Давай, а что у тебя есть?
– Не знаю, сейчас посмотрю.
Даша прошлёпала на кухню и открыла холодильник.
– Красная рыба, лимон. Хочешь сделаю тебе бутерброд?
– Да, два, – тут же согласилась Соня. – А коньяка у тебя нет?
– Коньяк? Как ни странно, есть. Но не у меня, а у Анатолия Марковича, у моего начальника, это его квартира. – Даша достала из шкафчика обнаруженную вчера бутылку, открыла пробку и понюхала содержимое. Пахнет коньяком – уже хорошо. Случаи с чаем в подарочных бутылках известны не только любителям напитка. Надеюсь, шефу ничего не жалко для подруги Диамантова.
Даша отнесла бутылку и бокал на подносе в комнату. Потом принялась за приготовление бутербродов, пока Соня вещала из комнаты о своей любви к певцу.
– Вот ты, Даша, как относишься к любви с первого взгляда? Ты в неё веришь?
– Верю.
– И правильно, потому что я Вадима полюбила с первого взгляда. Представь, сижу я, смотрю с бабушкой концерт в честь Восьмого марта. Меня пытались отправить спать, но я выторговала ещё десять минут, как знала! И тут на сцене появляется он. Когда он запел, я в слёзы! Бабушка испугалась и выключила телевизор. Со мной вообще истерика случилась. Она ничего понять не может, а я воплю, чтобы телевизор включили. В общем, успела досмотреть, как он поёт. И всё. Поняла, что он – любовь моей жизни. Потом как по телеку показывают концерт, я его выступление жду, экран целую. Вот так. Уже пятнадцать лет, как люблю. Типа юбилей у нас.
– Сколько же тебе лет было, когда ты влюбилась?
– Пять. А что? Любви все возрасты покорны, слыхала?
Даша хмыкнула.
– Бутерброды готовы, чай тоже. Придёшь на кухню?
Соня появилась на пороге кухни с бокалом в руке.
– У тебя квартира, как кукольный домик. Такая малю-у-усенькая, ути-пути.
– Горазда она пить, – сообщил кот, появляясь следом за гостьей.
– Ой, как мне нравится твой котёнок, он так смешно мяукает, будто говорит! – умилилась Соня, поставила бокал и схватила кота в охапку. Вася радостно подставил подбородок для почёсывания, потом за ухом, потом под мышками и снова за ухом. От Даши ласк не дождёшься, вечно где-то бегает. Полное расслабление и умиротворение. Если бы Соня не отвлекалась на бутерброды и не прихлёбывала поочерёдно то из чашки, то из бокала!
Вася было задремал, но резко проснулся: Даша решила включить телевизор. Шли новости. Что-то про цены на газ. По жёлтой ленте бежала строка об экстренной госпитализации поэта-песенника Флёрова (разузнали-таки), которого доставили в центральную больницу из дома его друга, певца Вадима Диамантова. Даша не успела сообщить об этом Соне, как у той зазвонил телефон.
– Дорогой! Почему так поздно? Я? Я в гостях у подруги. Нет, не у Риты… Да, он в больнице. А ты откуда знаешь?.. По телику? Да ты что! Уже! Так быстро! Прикол!.. Ну, не прикол, это же просто такое выражение… Вадик, подожди, не сердись, сейчас я тебе всё объясню. Понимаешь, он явился неожиданно, Иду я отпустила, а ему, конечно, подавай на стол… Просто отпустила, может же быть у человека выходной?.. Твой Флёров ненормальный, вот что я тебе скажу! Штаны зачем-то постирал… Ха-ха-ха, может, и не добежал… Нет, я не смеюсь… Я его яичницей накормила… Ну а чем ещё? Что, я готовить умею, что ли. Нет, он съел. То есть почти. Вдруг задыхаться начал… Точно не из-за меня, яичница почти не перчёная была… Я не дура! Сам дурак! То есть прости, прости, прости! Я не то хотела сказать! Повесил трубку! – жалобно сообщила Соня Даше; её лицо как-то в одну секунду сморщилось, губы задрожали и поплыли; она громко и отчаянно заревела.
Пока Даша утешала Соню, в новостях заговорили о Флёрове. Журналисты добрались до дома Диамантова и до центральной больницы, где лежал Флёров. Новостной экран был разделён пополам. Вёлся прямой репортаж сразу из двух точек. В правой части экрана показывали вход в больницу. На левой части экрана молодой человек с микрофоном в руке то звонил в дверь особняка Диамантова, то показывал на тёмные окна, сообщая, что дома, по всей видимости, никого нет, вот можете убедиться, камера пробегала по неосвещённым окнам, и репортёр снова звонил в дверь. Как обычно, когда новостной повод вроде бы есть, а информация отсутствует.
Немного успокоившись, икая и пуская пузыри, Соня опустошила стакан с водой и тут же попросила Дашу налить туда коньяка.
– Ты уверена?
– Уверена, уверена, наливай. Я сегодня такое пережила, мне можно.
Даша пожала плечами и посмотрела на Васю. Кот держал нейтралитет, вылизывая хвост. Соня сделала пару глотков и закрыла ладонями лицо. Даша подумала, что гостья заново примется реветь, но Соня почмокала губами, опустила голову на руки и мирно засопела.
– Богема, – прокомментировал кот. – Тебе не понять.
– А тебе понять?
– А я что? Я кот.
Даша хмыкнула, но ничего не ответила.
– Нечем крыть? То-то.
Воскресенье, 9 ноября 2014 года, Васильевский остров, 14-я линия
Даша проснулась от телефонного звонка, не сразу поняв, где находится. Потом вспомнила: вчера она устроила Соню на диване, а сама свила гнездо из тряпок и ночевала в платяном шкафу.
Звонил шеф.
– Оленева, что у тебя со статьёй? Ты видела новости? У поэта Флёрова случился инфаркт, когда он находился в особняке Диамантова.
– Слышала. Я вчера помогала невесте Вадима Петровича вызывать скорую.
– Прекрасно. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь мой замысел