Секунда тишины. Его спутница зовёт его из-за стола, звучно так, капризно. Он не реагирует.
— Ты ведь знаешь, Агата, — его голос становится ниже, глубже, — я всегда умел различать, когда ты притворяешься.
— А ты знаешь, что мне уже не нужно перед тобой притворяться?
Он хочет что-то сказать. Сглатывает. А потом вдруг — наклоняется ближе, и я ощущаю его дыхание у щеки. Голос — почти шёпот:
— Возможно, я не забыл тебя…
Я не отстраняюсь, а только поворачиваюсь и спокойно произношу:
— А я забыла. И тебе тоже придётся.
Он выпрямляется, молча. А после уходит. Резко. Спина напряжённая, шаги громкие. За его столиком снова шевеление, девушка капризно хмурится. Эрик — напряжён, злой, его челюсть ходит. Он не слушает Барби. Он что-то говорит ей сквозь зубы, хватает пиджак и уходит из кафе.
Кира присвистывает.
— Вот это было сильно. Ты его разорвала, слышишь?
Я не отвечаю. Просто медленно отворачиваюсь, подхожу к окну. Воздух кажется густым, как туман, и я буквально продираюсь сквозь него, чтобы отдышаться. Снаружи вечер — мутный, серый, как смятая бумага. А внутри… внутри всё трещит.
Маска держится. Снаружи я спокойна, собрана. Но внутри — вулкан, который то вот-вот рванёт, то вдруг замирает подо льдом. Меня кидает из жары в ледяную стужу, как в лихорадке. Это отвратительно. Это пугает.
Эрик… после всего. После предательства, после той бездонной тишины, когда он просто исчез, оставив меня в обломках нашей общей жизни. После боли, от которой я думала, не встану. Он не имеет права… Не должен больше ничего во мне трогать. Ни сердца, ни мыслей.
Для меня его больше нет. Я сама это решила. Я выжгла его из себя.
Так почему? Почему эта дрожь в груди? Почему я злюсь и волнуюсь, как девчонка на первом свидании?
Меня трясёт не от холода. От ярости. От обиды. От того, что он всё ещё может влиять на моё дыхание.
И это — самое страшное.
Глава 5
С утра я едва заставляю себя проглотить кусочек хлеба с колбасой. Ком в горле. Волнуюсь, как перед экзаменом, потому что сегодня у меня собеседование. Наконец-то вакансия по моей специальности. Программист-дессинатор — профессия редкая, узкая. Такие нужны только на производстве — в основном на ткацких или текстильных фабриках. И тут вдруг — чудо. В нашем городе, где раньше, кроме как в торговом центре или в аптеке, найти работу было проблемой, открывается цех. Современный, частный, с хорошей зарплатой.
Я стою у входа, сжимаю пальцы в кулаки. Дышу глубоко. Всё получится. Я должна. Ради мамы. Ради нас обеих.
Офис — просторный, с высокими потолками и запахом металла, смешанным с чем-то тёплым, пряжей. Меня встречает мужчина средних лет с внимательными глазами и строгим выражением лица. Представляется технологом. Сразу — по делу. Просит диплом. Изучает внимательно, затем кивает:
— Пройдемте. Но сначала подпишите это.
Он протягивает бумагу — соглашение о неразглашении. Коротко объясняет: конкуренты, промышленные шпионы, дорогостоящие разработки. Всё должно оставаться в тайне. Я расписываюсь, рука чуть дрожит. Это очень серьёзно.
Затем начинается настоящая проверка. Мне показывают рисунки дизайнера — сложные, с детальными узорами и переходами цвета. Задача — создать программу, чтобы машина смогла вывязать такой узор.
Пальцы по клавиатуре бегают уверенно. Голова кипит. Первый тест — неудача. Второй — снова брак. Но с третьего раза — ткань выходит гладкой, рисунок — точный, как на эскизе. Технолог поднимает брови, и впервые его лицо теплеет.
— Обычно уходит до десяти попыток. Вы справились с третьей. Вы нам подходите. Пройдёмте в отдел кадров.
Я почти не верю ушам. Всё происходящее как сон. Мама обрадуется, что я смогла доказать свой профессионализм.
Пока оформляют документы, технолог снова подходит:
— Вот ещё несколько макетов. Оцените. Как думаете, справитесь?
Смотрю внимательно. Сложно. Очень мелкая детализация, новые оттенки в середине узора, сложные переходы. Но я уже чувствую, как в голове выстраивается алгоритм.
— Да. Смогу, — отвечаю спокойно, уверенно.
Он улыбается.
— Отлично. Нам такие, как вы, нужны. Оформляйтесь и выходите поскорее. С завтрашнего дня?
Я киваю. Конечно. Я и сама этого хочу.
Кадровик — женщина лет пятидесяти, добрая, разговорчивая. Пока она готовит договор, рассказывает:
— Контракт — на год. Строгий, да. Но и оплата, и премии соответствующие. Только будьте внимательны: подписывая, вы соглашаетесь не разглашать информацию, не работать по специальности три года в пределах города и за его чертой в радиусе двухсот километров в случае увольнения и не программировать для третьих лиц. Штраф — два миллиона рублей и суд.
Я замираю.
— Это… для всех такие условия?
— Нет, только для тех, кто связан с производством. У нас были случаи. Конкуренты скопировали дизайн, выбросили его на рынок с дешёвыми нитками и, как вы понимаете, по низкой цене — и шеф тогда потерял миллионы. Теперь всё под жёстким контролем. Но не переживайте, шеф у нас отличный. Люди за него горой. Он возит дизайнеров на выставки в Европу, а потом создает коллекции для крупных брендов. Полгорода тут работает. Он — человек дела.
Я слушаю, и внутри всё перемешивается. Страх. Восторг. Сомнение. Но главное — уверенность: я справлюсь. Устроюсь. Заработаю. Подниму маму на ноги. Без кредитов. Без чужой помощи.
— Вы первая женщина-программист у нас. Остальные — мужчины. Это показатель, — с улыбкой добавляет кадровик.
Я благодарю её и выхожу из кабинета. Солнце. Лёгкий ветер. Я вдыхаю воздух полной грудью, и в голове одна мысль: «Я это сделала».
Утром следующего дня я стою у ворот производственного цеха. Смотрю на часы — 07:58. Надо быть пунктуальной, особенно в первый день.
И вдруг рядом, словно из ниоткуда, тормозит чёрный внедорожник. До боли знакомая машина.
Сердце замирает. Не может быть…
Из машины выходит Эрик. Уверенный, деловой. В костюме. Улыбается кому-то у проходной. Его впускают внутрь без проверки, почти с поклоном.
Я в шоке. Это галлюцинация? Или он узнал, что я устроилась сюда?
Охранник замечает мое замешательство:
— Простите за задержку, сначала открыли шефу. Проходите.
— Шеф? — пересыхает во рту.
— Ну да. Это наш руководитель. — Он смотрит на меня как на странную.
Меня прошибает холодный пот. Всё плывёт перед глазами. Это невозможно. Это просто… нет.
Я устроилась на работу к Эрику?
Меня мутит. Ноги ватные. Я хватаюсь за ограду.
— Откройте.