Алена моя!
— Все. Важный звонок, Толян. Держи в курсе.
— Да все сделаем в лучшем виде, Валдай. Ты же знаешь, — причитает Крюк. Видимо, понимает, что я за такие финты его на счетчик посажу. Шутка ли, неучтенная ампула у девчонки была. Если б я знал…
Ладно! Чего уж тут!
— Да, детка, ты где? — перехватываю звонок.
— Я из отделения только выхожу. К Ламаре Симоновне заходила.
— Внизу жду, — поднимаю голову к пожелтевшим верхушкам деревьев. А потом сверлю дверь нетерпеливым взглядом.
Ну, где же ты…
В отличие от жен моих компаньонов, Алена учиться не прекратила. Наоборот, перевелась на акушерство и педиатрию. Вроде как пригласили ее.
«Жизнь все лучше смерти», — вздыхаю я. Отвлекаюсь на бегающих по дорожке детей в тонких розовых комбезах и пропускаю тот момент, когда жена выходит на крыльцо. В сером модном плаще, с голубым платком на шее. Волосы развиваются на легком ветерке.
А грудь сжимает от любви.
В два шага оказываюсь рядом. И жена слетает мне навстречу.
— Альберт, — смотрит выжидательно и строго. — У меня для тебя новости…
— Какие? Тебя отчислили? — обняв, целую в щеку.
— Не-а, — мотает она головой. А в глазах слезы стоят.
— Тебя кто-то обидел? — останавливаюсь посреди дорожки. — Касаткин? Так я ему сразу морду набью.
— Нет, — улыбается жена. Смаргивает слезинки. — Я беременна, — смотрит выжидательно. Видимо, думает, что я рассержусь.
— Так это хорошие новости, Алена, — прижимаю жену к себе. Глажу по волосам. Целую в глаза, потом в лоб, в губы. Куда дотянусь. И самому от радости орать в голос хочется.
Но нельзя. Алену теперь обезопасить в сто раз сильнее надо.
— Небось, решаешь, как удвоить охрану? — усмехается недовольно она.
Точно! В яблочко! Но я не намерен признаваться.
— Нет, думаю. Вот родится пацан…
— А если девочка? — перебивает меня Алена.
— Да хоть две девочки, любимая! — подхватываю жену на руки. Кружу на глазах у прохожих и Аленкиного охранника. И в который раз думаю.
Зачем я за тест платил, идиот? Теперь точно к моей жене ни одна скотина не сунется. Да и Алена у меня — женщина порядочная и гордая. Если согласилась стать моей женой, то ни с кем по кустам шарахаться не будет.
«Повезло! — поднимаю глаза к синему небу. — Благодарю, Боженька! Благодарю».
И ухмыляюсь мысленно.
Да ты и сам постарался!
Глава 62
— Вот скажи мне, — в упор смотрю на Оксану. Добавляю про себя пару ласковых. Прибил бы, честное слово.
Но пацана жалко. Один на всем свете останется.
— Что, Олежечек? — укачивая ребенка, смотрит на меня преданно.
— Как ты умудрилась забеременеть, если мы с тобой не спали? Объясни мне. Новый метод разработали, а меня в подопытные кролики взяли? — нависаю над ней.
Заглядываюсь на пацана. Мелкий, красный, морщинистый. Мама говорит, на меня похож. И эта туда же.
Ребенок складывает губки бантиком, потом маленький ротик бежит вниз, губки образуют дугу. Открывает глаза. Видит меня и закатывается громким плачем.
— Нет. Я его так никогда не успокою, — в отчаянии трусит ребенка Ксюха. Неумелая. Неумная. Ну, какая из нее мать?
— Давай сюда. Я укачаю. А ты подумай и ответь, — предлагаю тихо. Отдать мальчишку родителям совестно.
У отца опять прихватило сердце, а у мамы давление. Раньше у нас все просто решалось. Лена моя приходила. Ставила уколы. Болтала ни о чем. И всем сразу становилось легче. А сейчас что делать?
Дядя Вася к нам ни ногой. Остается только фельдшер из районки. Но к ней пока дозвонишься.
— А ты умеешь? — с сомнением глядит на меня Ксюха.
— Не бойся, об стенку не ударю, — рычу зло. — В окно не выкину.
Забираю ребенка и отхожу в сторону.
— Ты чего кричишь? Прапорщиком будешь или сразу генералом? — рассматриваю малыша. Плету всякую ерунду. Качаю тихонечко. И пацан затихает. Одаривает меня осоловелым взглядом. Прикрывает глазки.
— Спи, моя радость, усни, — напеваю, как когда-то пела мне мать.
А потом уже с Леной в школе дурачились. Она мне голову чесала ногтями и тянула тонким голосом эту же колыбельную. А я громко храпел.
И вот теперь мальчик. Мой сын, говорят. Только я не верю. До сих пор в голове не укладывается.
— Ну что, легенда готова? — презрительно кошусь на Ксюху.
— Какая л-легенда? — лепечет она.
— Ну, версия, Ксюх, — роняю снисходительно. Кладу ребенка в кроватку. И неожиданно понимаю простую истину. Я не могу его бросить. С кем он останется? С полудурошной мамашей? Так она будет мужиков водить, а его в шкаф прятать.
У нас в первом классе был такой мальчик. Худющий бледный Коля Буркин. Как сейчас помню мамино едкое «Шаболда!», сказанное в адрес его матери. А через год его убил отчим. И мы всем классом ходили на похороны. Именно тогда я впервые увидел человека в гробу и чуть сам не сдох от страха.
И если ребенок мой… Ну, хотя бы один процент вероятности существует, то я не хочу ему такой судьбы. Никому не пожелаю. Честно!
— Говори, я слушаю, — беру стул и сажусь напротив Ксюхи, устроившейся на диване. Смотрю глаза в глаза. — Начинай с Нового года. Мы встретились и…?
В училище у нас был предмет «искусство допроса». И у меня по нему всегда «отлично» выходило. Вот только никогда не думал, что расспрашивать с пристрастием придется «жену».
— Мы встретились, Олежечек, — преданно смотрит на меня Ксюха. — Ты меня пошел провожать. Я попросила. Помнишь?
— Конечно, — киваю я. — А потом проводил и пошел в общагу…
— Нет, — улыбается она жалостливо. — Ты проводил меня до подъезда. А там наши соседские наркоши на лавке бузили, и ты поднялся на этаж. Помнишь?
— Да, продолжай.
— Я тебя пригласила попить чаю, — заламывает она руки. — Мама пирог испекла. Со смородиной. И ты…
— Согласился. Съел, кажется, три куска. Хороший пирог был, — усмехаюсь я. — Но от пирога не беременеют…
— А потом мы целовались с тобой. И в спальне на диване валялись. Ты говорил, что любишь меня до неба! — скулит она. — И трахнул. Так грубо… Я тебе говорила, что у меня никого не было… А ты…
— Бред какой-то! — подскакиваю на ноги. Стул падает на пол с грохотом.
Кошусь на спящего малыша. Не проснулся вроде бы. Аккуратно поднимаю.
— И вот так с одного раза залетели? — сунув руки в карманы, подхожу к окну.