Глава 12
Душевное равновесие нарушается легко, а вот восстанавливается — очень трудно. Для того, чтобы разнервничаться или заработать фобию достаточно бывает одного слова, а для искоренения в себе комплексов, страхов, волнений не поможет порой и миллион слов.
Мне понадобился месяц, чтобы не паниковать от мужских голосов, раздающихся поблизости: всё время казалось, что нас вновь нашёл Набиль. Раздавались эти голоса редко — в центре помощи женщинам, столкнувшимся с домашним насилием, жили только женщины, от того и любой бас — зашедшего починить унитаз сантехника или чьего-нибудь родственника, явившегося проведать одну из насельниц центра, — резко резонировал и бил по нервам.
Сначала мне это всё напомнило больницу и роддом. Кроме роддома я в больнице лежала однажды, в школе, с подозрением на аппендицит, которое не подтвердилось. Комната на двоих, с узкими кроватями у стен и детской кроваткой для Сан Саныча, ассоциировалась с палатой. В ней не было почти ничего, кроме этих спальных мест, двух тумбочек и вещевого шкафа. Кухня — общая, в конце коридора, там плита, чайник, два холодильника, микроволновка, посуда, всё необходимое для готовки. Еду, купленную на деньги благотворительных фондов, привозят волонтёры, но некоторые женщины уже успели устроиться на работу, могли сами что-то купить, поэтому иногда помогали центру и брали собственные расходы на себя, делясь ещё и с другими. Были и такие, которые делиться не хотели, они подписывали свои пакеты и не позволяли у них взять даже одно печенье. Мне казалось, по поведению подобных, что вина в жестоком с ними обращении частично лежит на них. Я не была из тех, кто слепо оправдывал любую жертву, я знала, что бывают невыносимые люди, способные довести. Когда-то смотрела передачу, где нарколог рассказывал про суть алкоголизма, и он сказал, что существует такой диагноз, как "жена алкоголика". Это такой тип женщин, с которыми мужчины начинают спиваться. Наркологи избавляют от зависимости, мужчина перестаёт пить, живёт нормально месяц, два, потом возвращается к жене — и снова начинает пить. При этом, если из наркологической клиники возвращать таких не к жене, а увозить в другой город, устраивать там, подальше от неё — они могут больше никогда не начать прибухивать.
Я считала себя выдержанным и здравомыслящим человеком, но после общения с Набилем ощутила этот механизм, как ты плавно теряешь самообладание, перестаёшь спокойно реагировать на незначительные раздражители. Как день за днём тебя изводит тупое, непреклонное самолюбие под соусом любви. В голове происходит расхождение, очевидный обман выдают тебе за твою же ошибочность, уверяют, что всё прекрасно и замечательно, если бы ты сама себя не накручивала и не придиралась. Вместо адекватных обсуждений получаешь молчание или обвинения, в итоге уже не знаешь, как заговорить так, чтобы сохранить здоровую атмосферу. Нет, определённо существуют люди, способные ввести в состояние аффекта. Думаю, если бы я не сбежала от Набиля и он продолжил бы держать меня при себе, шантажируя благополучием сына, однажды я — кто знает? — взялась бы за нож и оказалась не здесь, а на скамье подсудимых.
С соседкой мне, к счастью, повезло — она была нормальная. Они с мужем прожили около трёх лет, оба строили карьеру, у неё получалось лучше. Работая ландшафтным дизайнером, она получала хорошие деньги, но в какой-то момент муж стал ревновать к заказчикам — к тем приходилось выезжать за город, в особняки. Может, изначально её высокий доход ударил по его самолюбию — кто знает? Но ревность стала превращаться в невыносимую болезнь и в итоге он её ударил. Стерпев один раз, через некоторое время она получила полноценные побои. Попыталась подать на развод, а дальше — типичная картина: извинения, мольбы простить, обещания, что так больше не будет. Соседка не поддалась, на развод подала, но супруг стал угрожать, что не даст ей уйти, убьёт её. Выслеживал у подруг, махал кулаками. Поскольку квартира у них была общая, купленная в ипотеку, то ничего не оставалось, кроме как скрыться вот в этом центре. Хорошо оплачиваемая работа, к счастью, сохранилась, она постоянно что-то создавала в программах на ноутбуке, время от времени уезжала по заказам. В центре жила уже полгода, мечтала найти достаточно сильного мужчину-защитника или накопить на новую квартиру в другом городе, чтобы псих-муж её не смог найти.
Не знаю, по сравнению с этим, стоила ли моя ситуация побега? Как новенькую, меня спустя пару дней после прибытия попросили пройти беседу с психологом. Ему надо было рассказать всё пережитое. Но я почему-то распереживалась. Не посчитают ли сумасшедшей? Что за история о Золушке, которая жила в Париже, работала в Лувре, потом вышла замуж за миллионера! И по какой причине, спросит меня психолог, я здесь? Меня никто не бил, не насиловал. Просто очень богатый и красивый мужчина мне не угодил, предлагая содержать и обеспечивать. А я не такая, я жду травмая. Смешно! Пришлось спешно придумывать полуправду, что жила с состоятельным нерусским, слишком пылким и горячим, несдержанным, который изменял мне напропалую, не считался со мной, был эгоистичен до крайности, а когда я полюбила другого и захотела уйти — принялся изводить и ограничивать в свободе.
— Он вас бил? — спросил психолог. Я подняла взгляд от сына, спящего на руках, к лицу специалиста. Нет, так нагло я солгать не смогу.
— Нет.
— Значит, насилие было в основном моральным?
— Да. Он отнял мой телефон, не позволял общаться почти ни с кем, хотел воспитывать ребёнка так, как я не хотела.
— Вы пытались найти компромисс? Вы же понимаете, что отец тоже имеет право участвовать в воспитании?
— Да, но... я не хочу, чтобы он был ему отцом! Это патологический лжец, такой человек может оказывать лишь дурное влияние.
— А другой мужчина? К которому вы хотели уйти. Он пытался поговорить с ним?
Мне не хотелось говорить об этом. Я избегала подобных вопросов и ответов на них вслух. Во мне выросло огромное суеверие, так что я не то боялась накаркать, не то сглазить. Психолог задумался над моим молчанием:
— Вы уже расстались?
— Он на спецоперации, — быстро пробормотала я, максимально мимикой дав понять, что об этом распространяться не собираюсь.
Кажется, психолог понял это по-человечески и, на первый раз, меня отпустил, на последок поинтересовавшись, хочу ли я чем-то себя занять, кроме ребёнка, и какое у меня образование? Я призналась, что мало востребованное: искусствовед. Но мне пообещали помочь в трудоустройстве.
Несколько дней спустя я шла из кухни