Отказываясь уходить из участка, я просила скорее найти, где остановился Набиль Сафриви, назвала номер машины, вспомнила дату его рождения. Наседала и торопила, чем явно досаждала стражам правопорядка, но они понимали моё состояние, и только иногда пытались успокоить или предлагали чай.
Наконец, через несколько часов — целую вечность! — они выяснили, в какой гостинице зарегистрирован человек с таким именем. Вряд ли это был тёзка — много ли в Новосибирске может одновременно оказаться Набилей Сафриви? Он находился в пятизвёздочном отеле на улице Орджоникидзе, напротив театра. Я примерно знала эти места.
Сев вместе с полицейскими в их машину, держа при себе Сашенькино свидетельство о рождении, свой паспорт, куда он был вписан, я считала минуты. Сердце бешено колотилось. Скорее, увидеть сына! Полдня без него довели почти до сумасшествия, а если он плачет? Кто его успокоит? Набиль? Он не справится. Он только и может, что играться с ним, когда всё хорошо.
На ресепшене гостиницы нас ждали небольшие препоны. Администратор пытался объяснить, что это частная собственность, что покой и комфорт их клиентов — дело важное, что без ордера впускать в номера они никого не имеют права. Полиции пришлось не только показывать удостоверения, но и ссылаться на то, что они руководствуются срочным вызовом. Обвинение в похищении. И ссылки на частную собственность не канают. За их широкими спинами, я поднялась к люксовым апартаментам, в которые постучали мужчины. Был уже вечер, но вряд ли Набиль спал. Я прислушивалась к каждому звуку за дверью. Как там мой сыночек? Спит ли он? Сытый ли?
Когда дверь стала открываться, я замерла, но открыл её не Набиль, а какой-то неизвестный мне человек. На миг у меня померкло в глазах. Неужели ошиблись? Неужели пошли по ложному следу? Полиция представилась и, ещё раз показав удостоверения, объяснила причину своего появления.
— Вы гражданин Сафриви? — спросил капитан, хотя я предупреждала, что Набиль по-русски ни слова не понимает.
— О, нет, — улыбнулся мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. — Я его переводчик. Господин Сафриви говорит по-французски и, для удобного пребывания в России, нанял меня.
Вот сволочь! Перестраховался. Если бы он мычал сейчас что-то невнятное перед полицией, те бы загребли его до выяснения.
— А гражданин Сафриви здесь? — уже уставший за сегодня, спросил полицейский. — Можно его увидеть?
— Да, конечно, одну минуту!
Напряжённая, я ждала, сжав кулаки. Специально не выходила вперёд, чтобы не двинуть ему по лицу. В глазах правоохранителей это будет выглядеть плохо, как будто я неадекватная бабёнка, бросающаяся на людей.
Набиль появился, всё так же в сопровождении переводчика.
— Верни мне сына! — крикнула я ему по-французски, но он и глазом не повёл. Смотрел на представителей закона. Они стали задавать ему вопросы, а он им отвечал через нанятого помощника.
— На вас подали заявление о похищении ребёнка, — растолковывал полицейский, называя статью и зачитывая кратко всё, что должен был.
— Похищение? — Набиль был невероятно спокоен и позволил себе улыбнуться. Пока я стояла ни живая ни мёртвая, с разрывающимся сердцем. Он улыбался. — Это мой сын, какое может быть похищение?
— Вы можете предоставить документальные доказательства? — спросил полицейский и повторил, посмотрев на переводчика: — Он может предоставить документы?
Тот перевёл. Набиль кивнул и опять ушёл в глубину номера. Через несколько мгновений вернулся с бумагами, которые стал показывать с комментариями через переводчика:
— Вот, запись об отцовстве, вот виза. Вот разрешение на выезд.
Мои глаза расширялись по мере того, как он перечислял все эти вещи. Я не выдержала и возмутилась на русском:
— Но это же фальшивки! У него ничего этого не было! Это купленные документы!
Капитан крутил их в своих руках, высматривая под разными углами и вертя на свету:
— Да нет, печати вроде настоящие...
— Но я не давала разрешение на выезд! В нём должна быть подпись матери, а я ничего не подписывала!
И тут Набиль стал говорить такое, что я замерла с отвисшей челюстью, пока его слова до полиции доносил переводчик:
— Мне очень жаль за принесённые неудобства, но, к сожалению, эта женщина — мать моего сына, несовсем вменяема и адекватна. У неё нет работы, она ничем не занимается, не в состоянии содержать ребёнка и плохо за ним смотрит. На благо сына, я забрал его, пока она не причинила ему вреда.
— Что?! — выкрикнула я и опять перешла на французский: — Да как ты смеешь?! Как ты смеешь, Набиль?! Ты знаешь, что я хорошая мать, что Саша для меня — всё! Ты не посмеешь! Ты не можешь так поступить!
— Могу, Элен, — снизошёл он обратиться ко мне, — и ты сама в этом виновата. Это переводить не надо, — бросил он переводчику. Тот кивнул.
— Ну, — посмотрев и вернув документы, вздохнул полицейский, — это всё требует проверки, и, учитывая, что слов как доказательств недостаточно, вам всё-таки придётся проехать с нами. Мы выясним, кто тут плохой родитель, кто что подделал.
Набилю перевели эти слова, и он ответил: "Звони". Я не поняла, что он задумал, но явно что-то недобное. Переводчик набрал кого-то и, извинившись перед полицией и попросив минуту, отошёл с мобильным.
— Какое же ты отродье, Набиль, — прошипела я сквозь зубы.
— Не усугубляй, Элен, у тебя и так мало шансов что-либо исправить.
— Я убью тебя, если ты не вернёшь мне сына.
Он только ухмыльнулся. Переводчик вернулся и протянул трубку полицейскому:
— Пожалуйста, это вас.
— Меня? — капитан был крайней удивлён, но телефон взял. — Да? Алло? — спина его как-то выгнулась, шея вытянулась. — Да, товарищ полковник. Да. Да, слышу. Так точно. Да. Да. Хорошо, товарищ полковник. Всё понял. Да. До свидания, товарищ полковник!
Протянув мобильный его владельцу, полицейский остолбенело замер. Второй кивнул ему:
— Что там?
— Степанов, — чуть осипшим голосом произнёс он и, прокашлявшись, зашевелился. Второй с понимающим видом сделал пару шагов назад. — В общем, — они посмотрели на меня, но мельком, тотчас принявшись убирать бумаги, оправлять мундиры. — С документами всё в порядке, они проверены уже, так что...
— Вы шутите?! — ахнула я, осознавая, что произошло. — Они не в порядке! Он же... - рука моя указала на Набиля. — Он же просто занёс