— Правда?
— Да.
— Здорово!
— Ты... не сердишься?
— За что?! Я... не знаю... как сказать? Спасибо, Ленок.
— За что? — теперь спросила я. Саша улыбнулся:
— Да просто. Знаешь, если бы не ты, меня бы не тянуло так сильно назад, вернуться. Если б не думал о тебе, чёрт знает — погиб бы где-нибудь!
— Саш... - смутилась я, указав глазами на Бербера. Неудобно было говорить о таком при ком-то третьем. — Лучше скажи, как, всё-таки, поговорив с матерью, ты на меня вышел?
— В полицию пошёл, как же ещё? А ты мне так и не сказала, чего там Степанов выкинул за номер?
— Ему Набиль дал взятку, и он велел закрыть дело о похищении ребёнка.
— Вот мудак!
— Не ругайся так.
— Прости. Ничего, на следующей неделе в майоры пойдёт.
— Ты его знаешь?
— Не близко. Отцу случалось с ним иметь контакты.
Мы какое-то расстояние проехали молча. Глядя за окно на проносящиеся улицы, я не могла не спросить:
— Куда мы едем?
— Ко мне, куда же ещё?
— Но там нет ничего для ребёнка! — поняла я. — Ни подгузников, ни салфеток, ни бутылочек. Надо в центр заехать, забрать всё.
— Шеф, слышал? — стукнул по водительской спинке Саша. — Сворачивай по указанному адресу!
— Будет сделано, командир! — улыбнулись Пашины глаза в зеркале заднего вида. Машина включила поворотник. Я, наконец, смогла выдохнуть и постаралась расслабиться. Неужели страшный сон закончился?
Глава 17
Мы заехали в центр, где я провела несколько недель, прячась — безуспешно, как выяснилось — от Набиля. Моя соседка, как ни старалась я не шуметь, проснулась, и с волнением поинтересовалась, как всё прошло, ведь сюда приезжал мужчина в военной форме, искал меня, и они осмелились дать ему мои координаты.
— Спасибо, вы всё сделали правильно, — поблагодарила я её, — утром, когда остальные встанут, тоже им передай от меня большущее спасибо!
Я сняла с себя всё одолженное и переоделась в свою одежду. Стала собирать детские вещи.
— Куда ты?
— Надеюсь, что в надёжное место.
— Сына-то вернула? Где он?
— С тем самым мужчиной в военной форме, — улыбнулась я, — с тем, кого бы я хотела называть настоящим отцом своего сына, но, увы...
— Видный мужчина-то, — заметила соседка.
Боясь принять это комплиментом, что да, мой мужчина — видный, я ничего не ответила. Прошло немало времени, и я не знала, мой ли всё ещё Саша? Хочет ли он ещё быть со мной? Как всё сложится и сложится ли?
Он ждал меня в общей зале и, когда я вышла с сумками, мы поменялись — Саша взял вещи, а я Сан Саныча. Теперь можно было ехать в квартиру, из которой меня беспардонно и беспощадно выгнали, не посмотрев на то, что на руках у меня новорожденный, и деваться мне было совсем некуда. И зачем я тогда только обратилась к Набилю! Лучше бы на паперть пошла, побираться, чем всё, что последовало дальше.
Бербер подвёз нас и, выйдя из-за руля, протянул ключи Саше. Тот отмахнулся:
— Да оставь пока себе, я никуда не собираюсь.
— Вдруг завтра понадобится?
— Оставь, — отвёл он его руку, и Паша, сдавшись, пожелал нам спокойной ночи и уехал.
Дело шло к двум часам ночи, когда мы поднялись в квартиру. Здесь я когда-то пыталась освоиться, так до конца и не почувствовав себя хозяйкой — не решилась на эту роль, считая, что не имею на неё право, пока не пойму себя. Но скольких проблем удалось бы избежать, если бы я согласилась тогда расписаться с Сашей!
Неловкость сковала меня. Всё стояло нетронутым, ничего не изменилось, но тот позор, с которым я была изгнанна Тамарой Сергеевной, впечатался в память, лёг тенью на каждый угол.
— Кроватки нет... - заметила я.
Саша, скинув камуфляжную куртку и оставшись в футболке цвета хаки, спохватился:
— А мы сейчас организуем царское ложе! Без паники.
Он быстро сдвинул два кресла, застелил сложенным с несколько слоёв покрывалом, для мягкости добавил плед и накидал по углам подушек.
— Прошу! Отсюда не выпадет. А за кроваткой завтра съездим.
Я посмотрела на него, когда положила сына на импровизированное и весьма удобное лежбище.
— Если твоя мама узнает...
— Да плевать, Лен, даже не думай об этом, хорошо?
Его глаза не отвлекались от моего лица. Я смутилась, отворачиваясь:
— Я, наверное, на проститутку похожа, да? Размалёванная...
— Нет-нет! Никакого перебора. Хотя ты и без косметики красивая.
— Пойду, смою с себя это...
— Это он велел тебе так накраситься? — помрачнел Саша. Он знал, что я сама по себе не была любительницей яркого макияжа. Но я покачала головой:
— Я специально так сделала... он сказал приехать к нему на ночь, чтобы получить сына, вот я и напялила на себя образ... шлюхи.
Саша, несмотря на неприятное признание, хохотнул:
— Нет, Ленок, у тебя не получилось. Чтоб выглядеть шлюхой — нутро на ебале должно просвечивать шлюшье. А ты как не нарядись — всё ромашка садовая.
— Да ладно уж!.. — покраснела я и ушла в ванную, где не нашла никаких женских принадлежностей, а потому отмывалась простым жидким мылом. Даже в душ залезла, чтобы смыть с себя касания Набиля, избавиться от его запаха, как будто бы впившегося в кожу. Впрочем, лучше всего запахи впитывают волосы, поэтому я заодно и голову хорошенько вымыла стоявшим одиноко на полке мужским шампунем. Хотя длинным волосам сушиться предстояло долго, мне было плевать, лягу с мокрой головой, лишь бы не чувствовать ничего, напоминающего о Набиле.
Выйдя, я нашла Сашу на кухне, гипнотизирующим стоящий на плите чайник. На мне было два полотенца: одно обмотало тело, другое — голову. Окинув меня с головы до ног и обратно растерявшимся взором, Саша отвёл его и указал пальцем на чайник:
— Вот, решил попить на ночь. Ты как? Чай, кофе?
— Потанцуем? — хихикнула я.
— Я в танцах как слон в посудной лавке.
— Тогда чаю.
— Выбирай себе кружку, хочешь — завари, хочешь — пакетик возьми, — ткнул Саша на верхние полки.
— Ты тоже чай будешь? Тогда заварю.
— Давай.
Я открыла полки и увидела всё те же чашки, из которых мы пили, живя тут вместе. Безошибочно вспомнив ту, из которой пил он, и узнав ту, которую предпочла сама, я достала их. Полезла за листовым черным чаем. Саша всегда покупал хороший, на развес.
— Надо же, ещё помню, что тут где лежит, — улыбнулась я, подвинув сахарницу поближе и вынув из ящика чайные ложки, — тебе всё так же на твою здоровенную кружку? Три ложки?
Поскольку он не отвечал, я обернулась. Саша смотрел