Закрываю глаза, даже свет из окна, тусклый, сумрачный, бьёт по усталым глазам, как заноза впивается в веки.
— Мне кажется, я умираю, — шепчу, — Приезжай.
Глава 30. Костя
— Мне кажется, я умираю, — её голос на том конце провода едва различим, — Приезжай.
Я вцепляюсь в смартфон:
— Виталин, не шути так! Виталь! Что с тобой? — кажется, мелкий узор на обоях сливается в мутное зарево красок. Я еле дышу.
— Ну, что-что, Кость? — раздражается Витка, — Мигрень! Я с тобой говорю через силу. Не то, что Капустина выгулять, встать не могу!
От сердца слегка отлегло. Но волнение также трепещет внутри, не давая звучать без эмоций:
— Виталин! Я приеду сейчас. Слышишь, жди!
— Угу, — отзывается Витка.
И, прежде чем она успевает меня отключить, говорю торопливо:
— Может быть, привезти что-нибудь? Продукты, лекарства? В аптеку заехать? Ты только скажи!
— Ничего, ничего мне не нужно, — усталым, надтреснутым голосом, шепчет она, — Просто сам приезжай.
«Просто сам», — повторяю себе. Собираюсь так быстро! Забыв, что поставил на газ макароны. Проверив три пункта: газ, свет и вода, закрываю входную. Бегу по ступеням, лифт занят, я ждать не могу. Машину веду осторожно, но цепко. На счастье, меня пропускают. Светофоры зелёные, пробок не видно.
Домчавшись, оставив авто на обочине, быстро вбегаю в подъезд. У дверей беру пару секунд передышки. Чтобы она не учуяла, как я спешил. Дыхание сбивчиво. Сердце колотится. Я решительно жму на звонок.
Виталина выходит. Усталая, бледная. Словно только проснулась. Прижимает ко лбу полотенце. Пижамная майка сползла, оголив острый выступ соска. Она неохотно её поправляет:
— Не прошло и полгода, — тот же голос, которым она говорила со мной минут сорок назад.
— Торопился, как мог, — говорю.
Она позволяет войти. И на фоне стены её бледность такая пугающе явная, что меня накрывает тревожной волной.
— Вот тут все его принадлежности, в сумке. Корм по дороге купи. У меня тут немного осталось, — Виталя кивает на сумку от Royal Canin, которую мы раздобыли по акции. Рядом пакетик с излюбленным Chappi.
Но я не хочу уезжать! Оставлять Виталину в таком состоянии…
— Виталь, ты б ложилась, — беру её за руку.
Вита сминает в руках полотенце. Оно уже высохло. Я замечаю, как веки припухли. От слёз? Как тёмные тени лежат под глазами. Как губы искусаны до крови.
— Виталюша, пойдём, — говорю, мягко беру её плечи, веду через зал на диван. Где у неё образовалось стихийное лежбище. Тут же тазик с прохладной водой. И таблетки. Опустевший стакан и смартфон.
Уложив её, нежную, хрупкую, я беру полотенце из рук, окунаю в прохладную воду. Отжав, я кладу ей на лоб.
— Вот так, мой хороший, вот так, — приговариваю.
— Кость, ты иди, ладно? А то Капустин нагадит в прихожей, — набрав воздуха, шепчет она. И видно, что каждое слово даётся с трудом.
— Уберу, ничего, — отвечаю и глажу её по щеке. По веснушчатой коже. Мой рыжик, мой маленький рыжик, — Виталь, что мне сделать, скажи? Может, вызовем доктора?
Вита болезненно кривится. Знаю, она не любит больницы и докторов. Ни один из врачей не сумел излечить её частые боли. Мигрени. Они появляются слишком стихийно. Могут надолго оставить, а после накрыть волной боли так, что Виталя лежит неподвижно. Становится полуживой, как сейчас.
— Нет, — убирает она мою руку, — Оставь меня, Кость. Уходи.
Облокотившись о лутку дивана, я думаю, что предпринять. На журнальном столе её коврик с иголками. Значит, лежала на нём? Вижу мазь с анальгетиком, масло камфары рядом. Обычно Виталя просила меня помассировать шею и голову. Сейчас не попросит.
Потому предлагаю сам:
— Давай помассирую шейку? Хочешь?
Она отзывается стоном. Решаю, что это согласие. Мягко её развернув, приникаю ладонями к коже. И сердце с удвоенной силой стучит. Даже так! Даже в этом её состоянии, не могу удержать этот внутренний жар. Эту тягу…
Беру под узды свой позыв. Концентрируюсь на массаже. Сделать это достаточно проблематично. Витка стонет при каждом нажатии пальцев. Я знаю, куда нажимать…
От процесса меня отвлекает Капустин. Коготками скребёт по паркету.
— Иди, посмотри, — шепчет Вита.
Я, неохотно оставив её, отправляюсь в прихожую. Вижу, Капустин уже навалил на паркете «мамаев курган», и усердно его зарывает.
«Спасибо, что хоть не понос», — говорю про себя. Отправляюсь в туалет за совком. Спрятав его экскременты в пакетик, я ставлю их рядом с дверьми.
— Вот так, — сообщаю Капустину, — Мамочка наша ничего не учует.
Виталина, открыв один глаза, изрекает:
— Нагадил? — когда я вхожу. Звучит это так, словно я сам только что навалил.
Вместо ответа я тяжко вздыхаю:
— Я прибрал, не волнуйся.
— А я говорила, — сквозь стон, произносит она.
— Тшшш, — прерываю, — Не думай об этом. Расслабься, поспи.
— Какой там поспи? — хмурит брови Виталя. Любая гримаса болезненной маской горит на лице.
— Сильно болит? — вновь присев, глажу тонкий изгиб её шеи. Отобрав полотенце, опять окунаю его в таз с водой, — Может, чаю с лимоном? Ну, помнишь, ты обычно просила послаще?
Вита стонет:
— Давай.
Пока я готовлю на кухне, Капустин болтается рядом.
— Ну что ты, серун? Проголодался? — я наполняю почти опустевшую миску.
Слышу, как хлопают двери туалета. Затем…
— Вит, ты там? — подхожу и стучусь.
Изнутри слышно звуки. Такие, как будто Виталю тошнит.
«Может, она отравилась?», — мелькает в мозгу. Или это какой-нибудь новый «короновый штамб»? Мне страшно! Мне хочется, чтобы она оставила ванну открытой, но дверь заперта. Дёргаю ручку:
— Виталя, ты как?
За сливом бочка следует шум льющейся из крана воды. Судя по звукам, она умывается. Стонет, и, дёрнув защёлку, выходит ко мне.
Я ловлю её, уже слишком слабую для того, чтобы противиться мне. Убрав ото лба её рыжие волосы, прижимаюсь к нему поцелуем. По-моему, он даже слишком холодный! Нормально ли это?
— Виталь, давай врача, а? — опять предлагаю.
Она ни в какую! На кухне свистит закипающий чайник.
— Сейчас я чаёк тебе сделаю, да? — отпускаю её. И слежу за ней взглядом, пока Виталина опять ни ложится на старый диван.
Меня бьёт озноб. Я и сам пребываю на грани! А если она заболела серьёзно? Если это не просто мигрень? А если врачи заберут её в стационар? А если, а если, а если…
Но ждать не могу! Просто ждать невозможно. Беру телефон, набираю 103. Спустя пару гудков отвечает какая-то девушка:
— Скорая слушает!
— Здравствуйте, — прикрыв ладонью динамик, стараюсь, чтоб Вита меня не услышала, — Женщина 44 года, острый приступ мигрени. Ей очень плохо,