Эти письма уносят меня в наше прошлое. Так далеко. Я как будто не здесь! Вспоминаю себя ещё школьницей. Вот мы с Миланкой идём со школы. А Костя хватает рюкзак, говорит:
— Подвезти?
Мы усмехаемся с Милкой, играем в «камень-ножницы-бумага», чтобы решить, кто поедет на велике. А кто потопает рядом, пешком…
«Моя милая рыжая девочка! Я не злюсь. Правда. Просто… так больно. Я признался тебе. Ты отвергла. Я ждал. Я надеялся. Ты же решила иначе. Ты так и не увидела во мне кого-то большего. Я просто друг. Лучший друг, надеюсь? Хотя бы. Пусть так. Буду другом. Я терпеливый. Я подожду! Но… Чёрт возьми! Какая же ты была красивая в этом платье. Самая красивая выпускница! Это я тебе точно скажу. Зелёный тебе очень идёт. И зря я, дурак, выбрал розы. Нужно было купить тебе белые лилии. К зелёному белое больше подходит…».
Выпускной… Закрываю глаза. И чувствую привкус его поцелуя. Он целовал меня первым. О, Боже! Ведь оно так и есть. Именно с ним целовалась впервые. Почему-то мне только сейчас пришла эта мысль…
«Моя милая рыжая девочка! В первый раз ты разбила мне сердце тогда, на своём выпускном. Помнишь, как посмотрела, когда я сказал, что люблю? Как на идиота! Я и почувствовал себя по-идиотски. И спросил: «А мы можем дружить?». Уцепился за это, как за последнюю ниточку. Как же я не хотел разорвать эту нить нашей дружбы. Для меня и сейчас это важно. Пока есть ты. Пока ты живёшь рядом, дышишь со мной одним воздухом. Мне проще справиться с этим. Но… Как ты могла? Переспать с Коротаевым! Отдать ему то, что по праву моё? Ведь это я должен был стать твоим первым мужчиной. А ты — быть первой, моей. А теперь…»
Коротаев Димон! Так смешно вспоминать. Отдавалась… О, Боже! Да я была просто оторвой. Действительно, я отдалась. Я вручила ему через силу своё целомудрие. Вскрыла нарыв, что пульсировал долгое время. Я очень хотела стать женщиной. Будто именно это давало мне право любить…
Ведь он же говнюк!
Извини, я не должен был… В общем, всё, что я делал с Зарецкой, я бы хотел повторить и с тобой. В смысле, не именно это. А просто! Хотел бы с тобой. Ведь теперь я умею, я знаю, как надо. Я смогу сделать так, чтобы ты поняла, Коротаев — не тот, кто тебе нужен
Глава 40. Костя
Витка звонит. Я отклоняю звонок. Не до этого! Наверно, забыла в машине очки, или наушники? Всё это может и подождать. У меня тут судьба на кону! Судьба моего обучения, диссертации. Перестану быть мужем, останусь профессором. Кем-то я должен остаться? Потеряю всё сразу, останусь никем.
Я в кабинете Инессы. Сама меня вызвала. По телефону её голос звучал чрезвычайно взволнованно. Я уточнил:
— Увольняют?
— При встрече, Шумилов, при встрече, — только и сказала Инесса. Чем окончательно вывела в ноль мой лимит.
Я надеюсь, я всё ещё робко надеюсь на то, что останусь работать у них. Хоть бы кем! Лишь бы только остаться. Наука. Пожалуй, и всё, что меня вдохновляет на нынешний день. Виталя уходит, а скоро уйдёт и Антон. Ну, конечно, он выберет отчима. Тот, несомненно, предложит ему перспективу. А что я могу предложить? Я, выгнанный из института. Я, которого бросила мать потому, что он ей изменил. Стыдно! Ужасно. И больно за всё. И за то, что уже не вернуть.
Инесса, закрыв плотно дверь кабинета, садится за стол. На ней серый костюм изо льна. Ей идёт! Её делает строже. Хотя, куда уж строже? Она итак женщина-лидер. В работе, и в жизни. Говорят, от неё ушёл муж. Потому, что не смог…
— Итак, Костя! У меня для тебя есть хорошая новость, — произносит она, сцепив пальцы.
Эта поза мне очень знакома. И, хотя с её слов, эта новость — хорошая. Я продолжаю поигрывать левой ногой под столом.
— Я весь во внимании, — произношу я как можно спокойнее.
Привык за всё время отсутствия. Даже нашёл подработку в сети. Зарегился на одной из платформ для репетиторов. Буду готовить школьников к ЕГЭ. Хоть какая-то польза с меня. Вспомнил алгебру, подтянул старый навык. А я ещё в силе учить!
— Как ты знаешь, разбирательство шло очень долго и упорно. Нас пытались топить! Я стояла горой за тебя, — начинает Инесса.
«Стояла», — ловлю на себе её взгляд. В прошедшем времени это слово может означать лишь одно. Всё прошло. «Корабль» Инессы дал течь! Я утёк в океан, и примкну к прочим рыбам, к планктону. Стану одним из тех недоучек, которые так и остались в тени.
— Я в курсе, — вздыхаю.
— Так вот. Твой Песков…, - произносит Инесса.
— Он не мой, — говорю, — Он приятель моего одноклассника, Андрея Комарова.
— Прокурора? — кивает Инесса.
— Да, верно, — роняю в ответ.
— Он сотворил невозможное! — возводит она руки к небу.
— Что же такого он сотворил? — настороженно хмыкаю.
— Он вытащил тебя из выгребной ямы, в которую министерство науки хотело засунуть тебя, — произносит она, в нервном жесте поправив пиджак, — Давно в нашем городе не было разных скандалов. И научная база вцепилась в тебя, как в источник вселенского зла! Потопить тебя, и раздуть из этой истории бум, было проще простого. Но вслед за тобой, и наш институт пошёл бы на дно. Представляешь, какой это был бы удар по репутации ВУЗа? Институт с многолетней историей! — Инесса встаёт и подходит к окну.
Она озадачена больше, чем я. Я же продолжаю сидеть, пригвождённый к стулу её кроткой речью:
— Представляю, конечно! Как не представить. Поток студентов значительно убыл уже. Насколько я знаю, абитуриентская база уменьшилась?
— Не настолько, чтобы делать из этого горе, — вздыхает Инесса, — Прибудут! Теперь, я тебя уверяю, прибудут.
— С чего бы? — я хмыкаю, — Им пребывать. Тут у вас, знаете ли, атмосфера такая, с душком. Тут преподы лезут под юбку к студенткам.
— Шумилов! — бросает Инесса в укор, — Прекрати.
— Ну, а что? Ведь это же правда? Я лез. Так написано в том заявлении. И меня изолировать нужно. Я социально-опасный объект, — продолжаю терзать свою рану.
— Шумилов, ты — шут и паяц! Тебе в цирке выступать нужно, клоуном. А не студентов учить, — выдыхает Инесса.
— Вот и я о том же, — киваю, — Неверную выбрал стезю!
Покачав головой, она возвращается к своему «капитанскому мостику». Встав