Не хотелось бы мне, чтобы Майя сама разрушала себя. Хотя… Гены у дочки, конечно, ужасные! Витка чутка с прибабахом. Никита вообще отмороженный напрочь. Один только я адекватный. Но я не у дел.
— В общем, — Богачёв продолжает, пропустив мою ремарочку мимо ушей, — Если Вита тебя предпочтёт, отойду!
— Если? — цепляюсь за слово.
— Ну, я думаю, не стоит исключать альтернативный вариант, — произносит наглец, — Если вы с ней разведётесь, то я, уж прости, оставляю за собой право…
— Право первой ночи? — смеюсь, перебив, — Да не дрейфь! Если мы разведёмся, я добровольно отдам тебе это право. Не хочу, чтобы с ней рядом тёрся чужой.
Вот, приплыли! Никита уже не чужой. Ну, естественно, он не чужой. Он — отец моей дочери. Бред! Это бред. Но иначе не скажешь.
— Что ж, — он глядит удивлённо и пристально, — Для меня это право почётно. Но, признаться, желаю тебе не терять бодрость духа.
Стакан полон содовой. Я отпиваю за несколько долгих глотков половину. Теперь он полон лишь наполовину! Или наполовину пуст?
— Я уже, — отвечаю, — Уже потерял.
Вынув пару купюр, я бросаю на стойку. Встаю:
— Извини, если что.
— Костя! — доносится в спину, когда я почти вознамерился гордо уйти.
Застываю. А вдруг что-то важное? Облизав губу, хмыкаю:
— Что?
Богачёв восседает, как бог на олимпе. Высокий, красивый, седой. Вот примерно такого мужчину я всегда представлял рядом с ней. Не такого, как я. Не такого ущербного, жалкого мямлю. Рядом с Витой обязан быть лидер! Пусть им станет Никита. Раз, к тому же, у них уже общая дочь…
— Она любит тебя! Виталина, — говорит Богачёв.
Усмехаюсь, ответив на этот сомнительный довод молчанием. Вот теперь ухожу. Но не с гордым, а вялым, подавленным видом. Любит, как же? Вот только не нужно меня утешать! То, что она не сняла для тебя свои трусики, белые в синий цветочек, ещё не значит, что любит меня.
На смартфоне её сообщение. Вита пишет:
«Шумилов, отбой! Теперь я занята».
«Да пошла ты», — я прячу смартфон. Он кусал твои груди! Он видел тебя без одежды. Как там папа сказал? Что «подумал — уже изменил». Значит, ты изменяла мне с ним. И не раз!
Глава 43. Вита
Помню, в юности верила в знаки. Я и сейчас верю в них! Но не так. Помню, соседскую кошку. Она обитала на первом этаже. И обожала смотреть из окна. А я, проходя мимо, думала: «Вот если кошка сидит, то желание сбудется. Если нет, то, увы…». И так вдохновлялась, когда видела рыжую морду в окне. А сейчас…
Мне судьба не даёт опознать верный путь. И на что загадать? На звезду? На соседку? Вяцеславовна выйдет, тогда всё пучком! А не выйдет. Ну, что ж! Не сложилось.
Поправляю наушник. Обычно я слушала книгу. Сегодня играет Кузьмин, его сборник. И из множества песен одна отзывается болью. Ведь он не ответил! А, может быть, это и был молчаливый ответ?
Неожиданно резко меня посещает идея. Такая, что я прекращаю дышать! Выключаю наушники, взяв телефон, замираю. Возможно ли это? Что зна́ком является то, что у Кати Сипович есть связи на радио?
Набираю её, ожидая. Загадав про себя: «Если Катя ответит, то это и будет наш шанс. Если нет…».
— Да! — доносится в трубке.
С облегчением выдохнув, я говорю:
— Кать, привет! Ты не спишь?
— Да, не то, чтобы, — хмыкает Катя, — Смотрела фильмец.
— Ну, прости! Отвлекла, — извиняюсь.
— Да, ну! Что ты? Вообще не проблема! Он всё равно был скучный, — смеётся она.
Набираю в грудь воздуха:
— У меня к тебе дело, на миллион!
Вот тебе на! Миллионерша. Хотя… Что мне стоит отслюнявить из пачки несколько гладких купюр? Если выгорит, то это стоит того…
— Так, интригуй! — произносит Сипович.
— В общем, я с мужем поссорилась! Ну, ты уже в курсе, — вздыхаю, — Хочу помириться с ним!
— Хочешь привет передать? — усмехается Катя на том конце провода.
— Нет, — говорю, — Привет — это слишком простое. Хочу заказать ему песню одну. Он поймёт! Я надеюсь.
— Ну, круто! — смеётся Сипович, её позитив вдохновляет меня, — У нас музыкальная пауза утром и вечером. Тебе на сегодня? Тогда это будет вечерняя.
— Да, конечно! Чем раньше, тем лучше, — роняю.
— Окей! — отзывается Катя, — Тогда я свяжусь с музыкальным отделом…
— Катюш! А можно так сделать, чтобы я знала точное время, когда? Я ему напишу, чтобы он подключился.
— Да, конечно! — щебечет она, — Не вопрос!
Я называю ей песню, короткий посыл для Шумилова.
— Сейчас! Я с девчонками быстро свяжусь. И напишу тебе точное время, — убеждает Сипович.
— Я жду! — отвечаю. В надежде целу́ю экран.
Спустя минут пять приходит её сообщение: «Ровно в десять: ноль-ноль прозвучит». Я пишу ей: «Спасибо!». И молюсь про себя, чтобы Костя услышал.
На часах без пятнадцати. Я набираю послание: «Костя, включи радиостанцию «Радио Петербург», ровно в десять».
«А вдруг он не знает волну? А что, если он не успеет?», — беснуется разум. Но я заставляю его замолчать. Если нет, значит, нет! Значит, нам не быть вместе. Пускай это будет проверкой для нашей любви. Если есть она, эта любовь, то Шумилов услышит, вернётся. Он сделает то, что сочтёт нужным сделать! Ну, а если любви уже нет, то и не о чем думать.
Включив приложение «Радио», я нахожу нужный фон, но не сразу. Уже без пяти! И в эфире звучит голос диктора. Я замираю, шепчу про себя: «Ну, пожалуйста! Пусть он услышит». И, когда там транслируют то, что я выдала Кате, то сердце моё прекращает стучать…
— А сейчас я хочу передать привет Константину Шумилову! Костя, ваша супруга просила поставить вам песню. И задать один важный вопрос. Он звучит очень просто: «Ты слышишь?».
И дальше идёт наша с Костей мелодия. Я закрываю глаза, тихо плачу в душе́.
— В твоих глазах печать греха,
Оооо, как она нас разделяет,
И скорби ты не разделяешь,
Любовь, как старая труха…
Это не правда! Ведь наша любовь — не труха. Она как то дерево, что Майка дарила сватам. Нерушимое, крепкое, вечное! Я осознала недавно. А теперь… Как мне жить без него?
— Когда меня ты позовёоошь,
Боюсь, тебяаа я не услыыышууу,
Так громко дождь стучииит по крышееээ,
Всё тот же запевааала дооождь,
Запевалааа дооождь,
Запевала дождь…
«Мой дождь», — повторяю слова Кузьмина. Их мне пел в караоке Шумилов! И его голос, не голос певца, продолжает звучать в тишине моих собственных дум…
Время длится, спешит. Он не едет, не