В глазах слёзы, и мысли лишь только о нём. Я сжимаю смартфон. Позвонить? Нет, не стану! Уж если мой план не сработал, значит так суждено.
В дверь стучат. Я встаю и лечу, как на крыльях! Но это всего лишь соседка…
— У вас есть горячая вода? — вопрошает Агриппина, как её там? Вяцеславовна.
Пожимаю плечами:
— Не знаю.
— Проверьте, пожалуйста! Я позвонила в диспетчерскую. Они говорят, что не в курсе. А воды уже час, как нет.
Ночь, по-прежнему белая. Я невнятно бреду в направлении ванной. Вода в кране есть. Только рыжая, грязная. Я, наклонившись, рыдаю взахлёб. И вода заглушает рыдания. Он не услышал меня! Не пришёл. А значит, не любит, не любит…
Соседка кричит от двери. Я молчу, не иду. Мне плевать на соседей. На весь этот мир… без него. И слова нашей песни звучат, словно гимн:
— Когда меня ты позовёшь,
Боюсь тебя я не услышу.
Я звала тебя, Кость. Ты не слышал. Я так громко звала! На весь город звала, на весь мир. Значит, голос пропал. Значит, жизнь оборвалась. Значит, ты предпочёл быть один.
Глава 44. Костя
Когда на смартфон прилетает послание… Я долго смотрю на экран. И что там? Опять в новостях восхваляют Никиту? Решаю узнать. Но прежде приходится гуглить: «Радио Петербург какая волна». Узнаю́ и включаю. Там музыка. Что-то из новой девчачьей попсы. Я не особенно в них разбираюсь!
Тут песня кончается, голос ведущей даёт осознать, что «мы здесь». Она произносит:
— А сейчас я хочу передать привет Константину Шумилову! — и я прекращаю дышать, — Константин, ваша супруга просила поставить вам песню, и задать один важный вопрос. Он звучит очень просто: «Ты слышишь?».
Её голос ещё продолжает звучать, а на фоне его начинается музыка…
Знакомый аккорд, пару нот. Я её узнаю! Нашу песню. Кузьмин произносит слова. Те, что я вырывал из сердца тогда, в ночном клубе. Те, которыми я так хотел изменить ход вещей. В голове всё мутнеет, но этот вопрос: «Слышу ли я?». Слышу! Господи, слышу!
За закрытыми веками, вижу прелесть Виталиных черт. Её взгляд, её носик, улыбку. Слышу смех, что звучит вместе с музыкой. Даже чувствую запах. Как будто она стоит рядом со мной. Как бывало обычно! Подошла, обняла со спины. Шепчет на ухо:
— Кося…
Песня кончается, голос ведущей врывается в мой затуманенный мозг:
— Надеюсь, Константин нас услышал? И желаем семейного счастья Шумиловым!
Вскочив, я беззвучно шепчу: «Вита, Виточка, щас, потерпи». Капустин в лежанке проводит вечерний «туалет». Лижет шерсть, тянет лапы.
— Капустяныч, бери ноги в зубы! Бежим! — отрываю его.
Он глядит ошалело. Глаза говорят: «На ночь глядя? Куда?».
— Я потом объясню, всё потом, — торопливо шепчу себе под нос. Думаю: что я забыл? Деньги взял, взял ключи от машины, смартфон, если что — позвонить. На плите — ничего! Воду выключил. Всё. Выхожу.
На машине врываюсь в поток. Благо, белые ночи! Все магазинные вывески видно. Глазами ищу тот цветочный киоск, что был рядом с нами. Заметив, паркуюсь. Оставив Капустина, быстро взбегаю по низким ступеням.
— Здравствуйте! — вижу, как девушка лепит букет. Хризантема и роза. Хороший дуэт! Но сегодня мне нужно другое…
— Скажите, а есть вот такие ромашки, яркие? — соединив пальцы, я демонстрирую круг.
— Герберы что ли? — бросает флористка.
— Наверное, да! Герберы, — киваю, а сам изучаю витрину у неё за спиной.
— Нет, разобрали! — качает она головой, — Есть розы и лилии, есть альстромерия…
— Не нужно, спасибо, — киваю. И времени нет выбирать! Почему-то я знаю, что мне нужны только герберы. Они, разноцветные, яркие, как MM's. Так их всегда называла Виталя.
По дороге я заглядываю во все магазины. Скупаю герберы, которые есть далеко не везде! В одном из цветочных салонов я вижу их много. Штук тридцать, наверное?
— Сорок, — уточняет флористка.
Я плачу картой, так проще. И, вынув одну, говорю:
— А это вам!
Девушка хмыкает весело:
— Благодарю.
Когда возвращаюсь в машину, то вижу такую картину… Капустин жуёт лепестки у одной из гербер.
— Ах, ты! Рыжая морда. А-ну, прекрати! Прекрати жрать цветы! Ну, я же кормил тебя вечером? Что ж ты такой ненасытный?
Выгнав пса на переднее, я говорю:
— Пристегнись!
Капустин, чья морда ещё в лепестках, увлечённо следит за дорогой. К подъезду Витали мы подъезжаем спустя полчаса. Я, собрав все ромашки в охапку, и взяв под уздцы своего «скакуна», выдвигаюсь с намерением сделать то самое, ради чего был рождён. Покорить эту башню из камня! И вырвать принцессу из лап ненавистных врагов.
На её этаже я встречаю соседку. На врагиню она не похожа! Скорее, на бабку, которую съел серый волк.
— Что случилось? — дышу через раз.
Бабуля, поправив очки на носу, поднимает глаза. И глядит не в лицо, а чуть ниже. Туда, где меня целиком заслоняет букет из гербер.
— Во-ды… нет, — произносит она.
Я гляжу на открытую дверь:
— А где Виталина? — и кричу внутрь квартиры, — Виталя! Виталь!
Ещё миг, и Виталя выходит. Держа полотенце в руках, прислоняя к лицу. При виде меня, выпускает его. Замирает в тени коридора.
— Вы…, - говорю, обернувшись к соседке, которая тоже застыла в дверях, — Вы не могли бы подержать поводок?
Я вручаю Капустина ей. А точнее, всучаю! И вновь обращаю к Витале молящий, просительный взгляд…
— Кось…, - говорит она тихо, — Пришёл. Ты пришёл?
— Я пришёл, — подхожу. И безумно хочу обхватить, крепко-крепко прижать. Только вот, куча ромашек мешает!
— О, Господи, ты как медведь из мультфильма! — пытается взглядом объять сразу все.
Припомнив мультфильм, говорю:
— У него были белые. А я решил, пусть будут цветные. Искал по пути. Потому и… не сразу приехал. Ты прости меня, Вит?
Вита тихо подходит, суёт свой веснушчатый носик в одну из гербер. На носу остаётся пыльца. Я смеюсь, ощущаю в глазах мокроту.
— Ты приехал, — глядит. И глаза тоже влажные! И я, как утопленник, тихо тону в глубине её глаз…
Позади слышу голос соседки. Вита смотрит мне за спину. Я, обернувшись, гляжу, как бабуля, присев, держит лапу Капустина:
— Николай Гиршевич, я — Агриппина Вяцеславовна. Вы меня не укусите?
— Кто такой Николай? — наклоняюсь к Витале.
Она улыбается хи́тро:
— Потом расскажу.
Глава 45. Вита
Солнечный свет проникает сквозь штору. Кажется, утро уже? В этот раз