— Ты что? Ты с ума сошла, солнышко? — тянусь к ней, чтобы убрать со лба прядь.
— Нет, правда! — качает она головой, — Я считала, что я какая-то неудачная что ли? Ну, и всё время комплексовала. Что мне далеко до тебя. А теперь…
— А теперь понимаешь, что мама твоя экземплярчик с душком, — говорю, усмехаясь.
— Ой, прям! Я такого наслушалась в нашей общаге! — вздыхает дочура, — Как детей оставляют в роддоме, рожают за деньги, от разных отцов.
— Ну, — я стараюсь быть мудрой, — Ситуации разные бывают в жизни. Я, ты знаешь, давно никого не сужу…
— Да что ты? — язвительно фыркает Майка. Имея ввиду свой, с профессором Немовым, тайный роман.
— Майюшь, — говорю ей, — Я не сужу! Я волнуюсь. А это разные вещи.
— Да всё хорошо будет, мам, — отмахнувшись, она берёт мармеладку из вазочки. На этот раз выбирает лимонный, — Так он, говоришь, здесь? Ну, этот мой, био-папа?
«Био-папа», — смеюсь про себя. Удивляясь тому, как легко, невесомо воспринят был Майкой мой тягостный груз.
— Да, он приехал. Теперь живёт здесь.
Майка хватает смартфон, тычет пальцем в экран. Через пару минут выдаёт мне картинку. На ней Богачёв, в кабинете. С каким-то мужчиной. Таким же серьёзным, как он.
— Это он? С бородой, — говорит.
Я киваю:
— Да, он.
— И ты хочешь сказать, — смотрит Майка внимательно, приблизив экранчик вплотную к лицу, — Что мы с ним похожи?
— Ну, — усмехаюсь, — Сейчас судить трудно! Он раньше выглядел немного иначе. Бороды не носил, был моложе значительно. В общем, и я постарела.
— Да ты у меня ого-го! — произносит она. И мне охота подняться, обнять. Как бывало ещё в давнем детстве. Когда Майка, расстроившись чем-то, прибегала ко мне, прижималась щекой к моему животу. И шептала: «Мамуля».
— Ого-го, не то слово, — шепчу. Вспоминаю свои приключения. Кажется, месяц всего лишь прошёл? А с другой стороны, будто целая жизнь…
Майка листает картинки. Никитины фото, как я полагаю? Ищет сходство! Знакомится с новым отцом.
— Майюшь, я тебе рассказала. А твоё дело решать, как поступить с этим. В общем, если захочешь с ним встретиться, это легко. Не захочешь, и он никогда не появится в нашей с тобой жизни.
Майка ныряет рукой в опустевшую вазочку. Там, на дне, осталась одна мармеладка. Вишнёвая! Достав, Майка долго глядит на неё. Откусив половинку, суёт её мне. Так её Костя учил. Пополам. Всё делить пополам. С теми, кто тебе по-настоящему дорог! Возможно, и Никите когда-нибудь достанется половинка её мармеладки? А, может, и нет…
Глава 48. Костя
Люди толкутся на входе в «Асторию». Мы стоим в стороне. Под тем самым деревом, откуда на меня в мае упал майский жук. Тот, которого я победил... Вита стоит с гордым видом. С её слов, я её «притащил» сюда чуть ли не силой, чтобы не быть одному. Одинокий мужчина под деревом похож на маньяка! А так, мы вдвоем, нам не скучно. Но Вита лукавит! Ведь ей и самой интересно, как пройдёт. Вернее, уже не пройдёт. Это теперь будет длиться и длиться. И мне нужно свыкнуться. У Майки есть папа. И это не я...
— Я стою у ресторана. Замуж поздно, сдохнуть рано! — выдаёт Виталя, ковыряя носком своих белых кроссовок газон.
— Милкина фраза? — припомнив, бросаю.
Она только хмыкает.
— Вы помирились с ней? — решаю спросить.
До конца не уверен, какой исход этой ссоры для меня более приемлем. Как прежде не будет, я знаю! Да и сам вряд ли смогу сесть за один стол с Миланой, посмотреть ей в глаза. Наш «утешительный» секс, всё же секс. Хотя я и пытаюсь не думать об этом. Слишком много случилось потом! Вот только Вита не сможет не думать…
— Ещё чего! — говорит, — Я никогда не прощу ей тебя.
Мне становится даже приятно. Меня. Значит я ей так дорог? Дороже подруги, уже хорошо.
— А мне? Мне её простишь? — вопрошаю.
Ведь и я отобрал у неё подругу, своим глупым поступком, своим желанием скрыться, как страус, в песке.
Вита, взглянув на меня снисходительно. Обожаю её этот взгляд! Произносит:
— Уже. Уже простила, Шумилов.
Мне так охота прижаться к ней сзади, обнять, сунуть нос в её волосы. Но боюсь, оттолкнёт! Она стала такой несговорчивой в последнее время. Вероятно, опять ПМС?
— Напомни мне, что мы тут делаем? — топчется, словно бычок на корриде.
Я говорю:
— Наблюдаем.
— Мы шпионим! — роняет Виталя.
— Ну, — я думаю, — Можно и так сказать.
Она пожимает плечами:
— И как я согласилась себя уболтать на эту авантюру?
Я опираюсь рукой о шершавую твёрдость ствола и смотрю на неё сверху вниз:
— Так ты же шпионила! Помнишь? У Ломоносова в баре.
Она выдыхает:
— То было другое!
— Другое? С чего бы? По-моему, то же самое было, — пытаюсь я спорить.
Но Виту всегда было трудно переспорить. Уж если она вбила в голову что-то, упрётся рогами, как маленький злобный бычок. Точнее, тёлочка!
— Ну, да, — усмехаюсь, — Богачёв тебе ближе, чем Немов. Ты ему доверяешь!
Не могу удержать эту ревность в груди. Если учесть, что в «Астории» в данный момент сидит Майя, а с ней Богачёв. Это я разрешил состояться их встрече. Так отчего же теперь не могу совладать с бурей чувств?
— Представь себе, да! — льёт масла в огонь Виталина, — Странно, что тебя это удивляет.
— А вдруг он её увезёт? — вылупляю глаза.
— Кого? — Вита хмурится.
— Нашу дочь! — говорю на эмоциях.
— Куда? — усмехается Витка.
— Не знаю, куда, — пожимаю плечами в ответ, — За тридевять земель.
Она закрывает руками лицо и смеётся:
— Шумилов! Тебе нужно книги писать! Побеседуй с профессором Немовым. Пусть он возьмёт тебя в… членство.
И снова взрыв хохота. Ощущаю, как щёки краснеют.
— Не смешно, — говорю.
— А, по-моему, очень смешно! — издевается Витка.
Так бы прижал её к стволику… Взял прямо тут!
Вдруг она произносит:
— Пойдем, погуляем? Мне надоело стоять. И погода хорошая.
Погода и в самом деле хорошая. Сегодня не жарко. Тепло. И не дует.
Приток Невы, Фонтанка, как девчонка с косичками, прячет свои юные девичьи воды меж каменных стен. Она отдалилась от матери, речки Невы, отошла от неё, чтобы выглядеть взрослой! Но потом, погуляв и соскучившись, вернулась назад, в материнское русло.
Они всегда возвращаются! Через года, через боль, через тень совершаемых ими ошибок. Чтобы прижаться лицом к теплой женской груди, и шепнуть: «Я люблю тебя, мама».
По дороге находим фургончик с мороженым. Витка стоит, выбирает. Розовый кончик её языка