В одном из залов мы наткнулись на Матриарха Стаи, огромную волчицу, окруженную выводком мелких, но злобных щенков. Она не атаковала сама, а постоянно вешала на нас дебафф [Запах Крови], отчего щенки впадали в ярость и наносили колоссальный урон. Пришлось разделить силы. Ким-Чи и Шнырь держали щенков, а мы с Бошкой и Михаилом заливали урон в саму Матриарха, игнорируя ее призывы.
В другом коридоре нас ждали Проклятые Ловчие, оборотни-лучники, которые не стояли на месте, а постоянно отпрыгивали, расставляя на земле капканы. Погоня за ними превратилась в смертельно опасный танец на минном поле.
Но мы справлялись. Наш первый вайп стал лучшим уроком. Мы научились слушать друг друга, координировать действия, прикрывать спины. Хаос Бошки теперь был управляемым, агрессия Кима, направленной, а песни Михаила, своевременными. А мы со Шнырем были огнем и клинком, появляясь там, где это было нужнее всего и шлифуя неровности.
* * *
Наконец, мы вышли в последний зал.
Это была огромная, почти круглая пещера, похожая на сердце этого гниющего мира. Не было ни пола, ни стен в привычном понимании. Все пространство было заполнено гигантскими, переплетающимися, пульсирующими корнями, покрытыми черной, маслянистой слизью. Они образовывали узкие, извилистые тропинки над бездонной пропастью, заполненной бурлящей, ядовито-зеленой жижей. С потолка, словно сталактиты, свисали такие же корни, и с их кончиков медленно капала та же самая гниль, падая вниз с тихим, отвратительным чавканьем.
А в самом центре зала, там, где все корни сходились в один гигантский, узловатый ствол, находилась Дриада.
Она была почти точной копией той, что дала мне семя. Та же грациозная фигура, те же длинные, струящиеся волосы. Но здесь все было искажено, извращено болезнью. Ее кожа была не цвета коры, а цвета гниющего дерева, покрытая плесенью и грибковыми наростами. Ее волосы были не каскадом листвы, а спутанным клубком черного, колючего терновника. Ее платье было соткано не из мха и лепестков, а из гниющих лохмотьев и паутины.
Она была прикована к стволу гигантскими, похожими на шипы, корнями, которые прорастали сквозь ее тело. Глаза были закрыты, а голова безвольно склонена на грудь. Казалось, она спала. Или была мертва. Но я чувствовал, как от нее исходит волна апатии и отчаяния. Это было сердце гнили. Центральный процессор всей этой аномалии.
— Мать моя… — прошептал Михаил, его лицо было бледным.
Мы стояли в проходе, не решаясь ступить на извилистые тропинки из корней.
— Это ловушка, — тихо сказал Ким-Чи. — Весь этот зал, это одна большая ловушка. Бой на этих узких тропинках, самоубийство. Один неверный шаг, и ты в кислоте.
— И Дриада тоже явно не будет просто стоять и бездействовать, — добавил Шнырь. — Эти корни… они живые. Я вижу, как они медленно двигаются.
Они были правы. Вступать в бой в таких условиях было безумием.
— У меня есть идея! — тут же встрял Бошка, его глаза лихорадочно блестели. — Огонь! Много огня! Эти корни, они хоть и магические, но все равно деревянные! Мы можем сжечь их к чертям! Поставим несколько [Огненных стен] по периметру, выжжем себе безопасную площадку, а заодно, поджарим эту… древесную дамочку!
— Рискованно, — возразил Ким-Чи. — Если мы подожжем все, то можем обрушить потолок. Или просто не оставим себе путей к отступлению.
— А что, если не все? — предложил Михаил. — Мы можем создать «огненный коридор». Выжечь одну тропинку, прямо к ней. И бить с дистанции.
— А что, если она не спит? — сказал я. — Что, если она ждет, пока мы подойдем ближе?
Мы спорили минут десять. Вариантов было много. От безумной идеи Бошки сжечь все, до хитрого плана Михаила попытаться очистить ее, закидав элексирами с безопасного расстояния.
— Давайте попробуем план Бошки, но в контролируемом варианте, — наконец решил я. — Мы не будем поджигать все. Мы попробуем выжечь одну из этих луж с кислотой и пару корней, чтобы создать небольшую безопасную зону.
— Но если она сагрится… — начал Ким-Чи.
— Если она сагрится, мы отступаем, — закончил я. — Обратно в этот коридор. Она прикована. Она не должна двинуться за нами. Мы сбросим агро и попробуем что-нибудь другое.
План был принят.
— Все остаются здесь, — скомандовал я. — Я пойду один. Если что-то пойдет не так, я дам сигнал, и вы меня прикроете.
Я глубоко вздохнул и шагнул на первую, скользкую от слизи тропинку.
Пришлось двигаться медленно, осторожно, балансируя на узких корнях. Под ногами, в нескольких метрах внизу, булькала и испарялась кислота. С потолка капала гниль. Тишину нарушало лишь это мерзкое чавканье и гулкое биение моего собственного сердца.
Я прошел треть пути. Дриада не двигалась.
Я прошел половину. Тишина.
Я уже видел перед собой большую, относительно ровную площадку, где сходились несколько корней. Идеальное место для нашей засады.
Оставалось всего несколько шагов и я уже начал мысленно плести заклинание [Огненной стены].
И тут раздался голос. Мерзкий, как скрежет металла по металлу.
— Я ждала тебя, Хранитель Семени.
Глава 17
Прозвучавший голос разнесся по всему залу.
Я оглянулся на своих спутников. Ким-Чи уже принял боевую стойку, его посох стал продолжением рук, а тело несокрушимой скалой. Бошка, пританцовывая на месте, жонглировал крошечными огненными шарами, его глаза горели нездоровым, лихорадочным восторгом. Даже Михаил сменил свою вечную мечтательную меланхолию на хищное предвкушение, его пальцы уже перебирали струны лютни, готовые сорваться в боевую балладу. Лишь Шнырь спокойно стоял позади них, скрестив руки на груди.
Я вернулся к созерцанию Дриады.
Ее глаза открылись. В них не было зрачков. Лишь два колодца, до краев наполненные той самой маслянистой гнилью, что пропитала землю вокруг.
— Так вот каков он, новый Хранитель, — прошелестел ее голос в моем сознании. — Дитя парадокса. Архитектор, ставший аномалией. Тебя учили видеть мир как систему, как уравнение, которое нужно решить. Но ты видишь лишь одну сторону уравнения.
Корни, пронзавшие ее тело, напряглись. По ним пробежала волна темной энергии, и вся пещера отозвалась тихим, протяжным стоном.
— Жрецы Света учат о Матери-Земле, о Церере-Кормилице, дарующей урожай и жизнь, — продолжала она, и ее ментальный голос был полон горечи. — Они поют о золотых колосьях и теплом дожде. Они говорят, что рост, это благо, а увядание проклятие. Это ложь. Успокоительная, удобная, но всего лишь половина истины.
Возможно, это был просто монолог босса перед боем. Но я надеялся на нечто большее.
— Они не рассказывают вам о другой ипостаси Госпожи. О Неутолимом Голоде. О той силе, что возвращает все в землю. О прекрасной, совершенной механике