Она медленно, с нечеловеческой грацией, протянула ко мне руку. Искаженную, сотканную из черных, гниющих лоз. Гниль капала с нее крупными каплями, создавай разводы в луже вокруг ствола дерева.
— Моя сестра, что встретила тебя, дала тебе лишь половину ключа. Семя Жизни. Оно чисто, оно ярко, и оно нарушает равновесие. Она просила тебя исцелить шрамы. Но шрам, это не болезнь, а свидетельство того, что рана затянулась. Ты не можешь вечно лечить мир, Хранитель. Рано или поздно он захлебнется в собственном неумирающем росте, превратится в раковую опухоль.
На ее ладони вспыхнул и запульсировал сгусток той же фиолетовой энергии, что горела в ее глазах.
— У тебя есть выбор, дитя парадокса. Передо тобой два пути, и оба ведут к восстановлению равновесия. Первый, путь воина. Ты сразишься со мной. Убьешь меня. И оставишь Семя чистым, сохранив его как символ половинчатой правды, как знамя одной армии в вечной войне. И цикл продолжится.
Она сделала паузу, и фиолетовый свет в ее руке стал ярче.
— И есть второй путь. Путь мудреца. Отдай мне Семя. Я заберу из него избыток Света. Я наполню его своей сутью, мощью гнили, силой распада. Я завершу его. Оно перестанет быть оружием Света и станет инструментом Перерождения. Отдай его мне, и моя миссия здесь будет завершена. Гниль распространится дальше, и цель моя будет достигнута.
Я смотрел на протянутую руку, на пульсирующий в ней сгусток порчи. Это был не выбор. Это была системная ловушка, рассчитанная на игрока, а не на аналитика. Два заранее прописанных, предсказуемых варианта.
Либо «хороший» финал, либо «плохой». Убить босса или присоединиться к нему. Но Этерия была не настолько проста. Она всегда предлагала третий, четвертый и еще десятки иных путей.
— Что скажете? — Я обратился к своим спутникам, не сводя глаз с Дриады, передавая им суть ее предложения.
— Убиваем, — без колебаний произнес Ким-Чи. — Это монстр, который отравляет землю. Это простая задача.
— Не согласен! — тут же вмешался Бошка, его глаза горели любопытством. — Капитан, представь, какой артефакт получится! Семя, наполненное Гнилью! Это же уникальная переменная! Это нужно изучить! Давай отдадим!
— Мы не можем поддаться тьме, — тихо, но твердо сказал Михаил. — Ее слова сладки, как отравленный мед. Но суть их, разрушение. Мы здесь, чтобы исцелять, а не заключать сделки с болезнью.
Три игрока. Три разных мнения, но все они вращались вокруг стандартной игровой логики. Доблесть, выгода и мораль. Я посмотрел на Шныря. Он стоял чуть позади, в тени, его лицо было непроницаемым. Он медленно, почти незаметно, делал шаг в сторону, потом еще один, мягко подталкивая Кима и Бошку ближе ко мне. Он единственный, кто готовился к бою, а не обсуждал его.
— Не можешь решить, — вдруг тихо сказал он, его голос был почти шепотом, но в тишине пещеры прозвучал очень разборчиво. Он пожал плечами, словно предлагал самую очевидную вещь на свете. — Выкинь.
Выкинь его. Эти слова перевернули все в моей голове. Я внезапно увидел увидел третий вариант.
Дриада предложила мне наполнить Семя только Гнилью. Михаил хотел оставить его наполненным лишь светом. Но Семя называлось [Семя Равновесия]. Баланса. Это не весы, на одной чаше которых пусто. Это весы, на обеих чашах которых лежит равный груз.
— Это не выбор между светом и тьмой, — прошептал я, и мои пальцы разжались. — Это тест.
[Семя Равновесия], теплое и живое, упало с моей ладони. Оно не утонуло. Оно коснулось поверхности ядовитой жижи и замерло. Мгновение ничего не происходило а затем затем…
Семя вспыхнуло ослепительно-зеленым светом, как маленькое солнце. И начало пить, втягивать в себя Гниль из лужи, как жаждущий путник втягивает воду. Фиолетовая аура вокруг плюща, окутывающего пещеру, поблекла и стала втягиваться в Семя.
Дриада отшатнулась, словно от удара. Выражение скорби на ее лице сменилось яростью.
— Так вот каков твой ответ, Хранитель! — ее голос больше не скрипел, он гремел. — Ты выбрал предательство!
* * *
Ярость Дриады не была криком. Это было землетрясение.
Вся пещера содрогнулась, и тысячи корней, до этого лишь медленно шевелившиеся, взметнулись в воздух, как щупальца гигантского кракена. Они хлестали по полу, друг о друга, по стенам, высекая искры из камня. Это больше стало похоже на мясорубку, чем на бой с боссом. Воздух наполнился треском ломающегося дерева и свистом ветра от бешеного танца корней.
— Не стоим, движемся! — крикнул я, отпрыгивая в сторону от массивного корня, который врезался в то место, где я только что стоял, оставив на земле глубокую борозду. — Ким, держи ее на себе! Остальные, рассредоточиться!
Ким-Чи уже был в движении. Он не пытался блокировать этот хаос, а двигался вместе с ним. Его посох мелькал, отводя самые опасные удары, парируя, отклоняя, но никогда не принимая всю мощь атаки на себя. Он был не стеной, а рифом, о который разбивались волны.
Бошка, верный себе, тут же начал сеять конструктивный хаос. Его [Огненные шары] были бесполезны против этой пляски смерти, но его [Стены огня], возведенные полукругом, заставили часть корней отпрянуть, создавая нам крошечные островки безопасности.
— Капитан, лужи! Они исчезают! — крикнул Михаил, уворачиваясь от очередного выпада.
Я взглянул под ноги. Он был прав. Там, где до этого бурлила кислота, теперь оставались лишь влажные пятна. [Семя Равновесия], лежавшее в центре этой бури, сияло ровным, изумрудным светом, и я видел, как оно, словно невидимый насос, откачивает яд из вен этого больного дерева. Это сделало бой чуть проще, позволяя не следить хотя бы за тем, куда наступаешь.
Но не для Бошки.
— Энтропия требует корректировки! — проревел наш маг, его глаза горели азартом. Он остановился на долю секунды дольше, чем следовало, чтобы сплести особо сложное заклинание, рой призрачных черепов вырвался из его рук и направился прямо в ствол, где была заключена Дриада.
Но эта задержка стоила ему слишком дорого. Один из корней, изменив траекторию с невозможной скоростью, обвился вокруг лодыжки мага. Бошка взвизгнул от неожиданности, и в следующее мгновение его рывком сорвало с места и потащило вверх. Еще несколько корней-змей оплели его руки и торс, пригвоздив к одной из стен пещеры, высоко над полом.
— Бошка! — Ким-Чи, увидев, что его товарищ в беде, тут же бросился на