Я молчал, обрабатывая информацию. Это было элегантно. Слишком элегантно для грубого Торка. Он действовал не как бандит, а как корпоративный стратег. «Ночные Весы» не просто ставили мне шпиона. Они внедряли в мою команду своего официального представителя. Они не пытались украсть информацию. Они просили ее в обмен на услуги. Они понимали, что я аномалия, непредсказуемая переменная. И вместо того чтобы пытаться меня устранить или контролировать силой, они решили подключить ко мне свой собственный диагностический модуль. Шнырь был не шпионом. Он был живым потоком данных с обратной связью.
Они играли в долгую. Они инвестировали в меня.
И Шнырь… он сделал свой собственный, отчаянный ход. Он мог бы согласиться и попытаться шпионить втихую. Но он просчитал риски. Он понял, что рано или поздно я бы его раскрыл. И он сделал ставку. Поставил все на то, что его честность будет оценена выше, чем его скрытность. Превращая себя из потенциального предателя в двойного агента, чья лояльность открыто оспаривается. Это был рискованный, отчаянный гамбит.
— Шпион, который признается в том, что он шпион, еще до начала своей миссии! — пророкотал Михаил, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Я настолько погрузился в анализ, что забыл о нем. На лице барда играла широкая, восторженная улыбка. — О, боги историй, какая драма! Какой парадокс! Он не просто вор, Маркус, он поэт интриги! Он предлагает нам не просто информацию, он предлагает нам новую главу в нашей балладе!
Он шагнул к Шнырю, который вздрогнул от его внезапного энтузиазма.
— Скажи мне, юный вор, — Михаил положил ему руку на плечо. — Ты будешь докладывать им о нас. Но будешь ли ты докладывать нам о них?
Шнырь растерянно посмотрел на меня. Он ожидал чего угодно гнева, недоверия, приказа убираться. Но не этого театрального восторга.
— Я… — он запнулся. — Я буду делать то, что скажет господин Маркус.
Их взгляды обратились ко мне. Решение было за мной. А я уже давно его принял.
— Ты сделал правильный ход, Шнырь, — спокойно сказал я. — Ты оценил риски и выбрал оптимальную стратегию. Я это ценю.
На лице вора промелькнуло облегчение, но он тут же снова собрался.
— Мы принимаем условия твоего контракта, — продолжил я. — Но с нашими собственными поправками.
Я шагнул к ним.
— Ты будешь их глазами и ушами. Ты будешь докладывать им о наших планах, маршрутах, союзниках. Ты будешь передавать им ту информацию, которую я сочту нужным им передать. Ты будешь нашим официальным каналом связи с «Ночными Весами». В свою очередь, ты будешь сообщать нам все, что узнаешь от них. Об их планах, об их врагах, о слухах в Нижнем Городе. Ты будешь работать на две стороны. Открыто.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— И самое главное. Твой первый доклад Торку будет следующим. Ты сообщишь ему, что с первой же минуты рассказал мне о нашем уговоре. И что я согласился. Пусть знают, что мы знаем. Пусть понимают, что это не шпионская игра, а деловое партнерство. Понятно?
Шнырь смотрел на меня несколько секунд, его лицо было абсолютно непроницаемым. Он обрабатывал многоуровневую сложность моего предложения. А потом… его губы дрогнули в едва заметной, хищной ухмылке. В его крысиных глазках блеснул острый, расчетливый ум.
— Понятно, господин, — кивнул он. — Это… красиво. Им понравится.
— Вот и отлично, — я хлопнул его по плечу. — Тогда собирай вещи. Мы надолго в Лирии-Порте не задержимся.
В этот момент лицо Шныря изменилось. Маска расчетливого вора треснула, и из-под нее выглянул… мальчишка. Восторженный, удивленный.
— Собирать вещи? — переспросил он. — Мы… уходим из города?
— Да. Наш путь лежит на восток. В Логос. А оттуда, возможно, и дальше. Тебе понадобится теплая одежда и хорошая походная обувь.
И тогда я увидел это. Первую настоящую эмоцию на его лице. Это была не радость, не облегчение. Это был чистый, незамутненный восторг. Его глаза расширились, он посмотрел поверх моей головы, на высокие своды банка, потом на выход, где сияла полоска солнечного света, словно впервые увидел мир за пределами грязных переулков.
— За… за пределы города? — прошептал он, словно не веря своим ушам. — Я… я никогда не был дальше предместий. Я думал…
Он думал, что проведет весь год, бегая по тем же самым докам и трущобам, только выполняя поручения для нас. Он и представить не мог, что его работа выведет его за пределы этой огромной, грязной тюрьмы, которой был для него Лирия-Порт.
В его глазах, до этого тусклых и настороженных, зажегся огонь. Не огонь ярости или жадности. Огонь приключения. Он был похож на растение, всю жизнь росшее в темном подвале, которое впервые вынесли на солнце.
— Логос, — выдохнул он, и это прозвучало как название мифической страны из детских сказок. — Я готов, господин. Когда отбываем?
Я переглянулся с Михаилом. Тот улыбался своей самой широкой, самой искренней улыбкой. Наша команда обретала форму. Странную, непредсказуемую, состоящую из аналитика, притворяющегося «Сверхперсонажем», инвалида-барда, который и был настоящим «Сверхперсонажем», и вора-двойного агента, который только что обрел мечту.
— Скоро, Шнырь, — сказал я. — Очень скоро. И перестань меня называть господином!
Энтузиазм на лице Шныря тут же сменился деловой сосредоточенностью.
— Будет сделано, господин.
Он кивнул нам обоим и, не говоря больше ни слова, просто шагнул назад, в тень колонны. И исчез. Словно его там никогда и не было.
— Ну, что я говорил? — с восторгом прошептал Михаил, когда мы вышли на залитую солнцем площадь. — Драма! Характеры! Неожиданные повороты! Наша баллада становится все интереснее.
Он был прав. Игра становилась все сложнее и опаснее. И мне это чертовски нравилось.
* * *
Утро в «НейроВертексе» пахло дорогим парфюмом, озоном от мощных систем кондиционирования и едва уловимым ароматом денег.
Когда я вошел в опенспейс Отдела Аналитики Поведения, меня встретил приглушенный, но энергичный гул. Здесь не было бездумного стука по клавиатурам. Каждый щелчок мыши, каждый тихий разговор казался частью сложного, отлаженного механизма. Борис, мой новый коллега-медведь, кивнул мне из-за батареи своих четырех мониторов, на которых каскадами струились графики. Вика, рыжеволосая хранительница лора, одарила меня быстрой, ободряющей улыбкой, прежде чем снова уткнуться в какой-то древний фолиант, лежавший рядом с ее терминалом.
Кабинет Олега, как всегда, был безупречен. Он и Елена уже были там, стояли у стола и тихо обсуждали что-то на планшете. При моем появлении они подняли головы. В глазах Олега плескался триумф, он был дирижером, только что успешно завершившим увертюру. Елена выглядела