Из салона пачинко я вышел на улицы Секибары, навстречу лучам полуденного жаркого солнца. Зашёл в комбини неподалёку, прикупил себе там тёмные очки-авиаторы. Жизнь определённо налаживалась.
До семи вечера нужно было где-то переждать, и я решил, раз уж нахожусь на этой стороне Аракавы, наведаться в гости к Такуе. Обрадовать его новостями. После ритуала распития сакэ с Одзавой он станет аники, старшим братом, а я стану младшим.
Вновь подумалось, насколько была проще жизнь, когда у всех имелись мобильники, когда все постоянно были на связи. Можно было бы просто написать или позвонить, договориться о встрече. А тут приходится идти наугад, в надежде застать его дома, куда Такуя не слишком-то часто возвращался.
Даже не припомню, есть ли у него домашний телефон. Даже если есть, номера я всё равно не знаю.
Поэтому шёл наобум, на удачу, как в старые добрые времена. Ладно хоть не придётся бросать камешками в окно или свистеть за забором. Дорогу я помнил, обитал Такуя неподалёку от офиса «Одзава Консалтинг», в крохотной съёмной квартирке формата «комната плюс мини-кухня», в гостинке, если по-нашему. Для одинокого молодого человека — не самый худший вариант.
Добрался я быстро, чувствуя, как начинает ворчать желудок. Как раз можно будет позвать его куда-нибудь пообедать.
Многоквартирный дом ничуть не изменился с моего прошлого визита.
Это был явно не самый лучший район, всё-таки окраина Токио, и дома тут были откровенно бедные. И контингент соответствующий. Какая-то старуха, поливающая цветок в кадке у входа в подъезд, покосилась на меня, пробормотала что-то себе под нос. Мол, ходют тут всякие.
Возле лифта отиралась странная компания крепких парней в цветных пиджаках, и меня кольнуло неприятное предчувствие, так что я свернул к лестнице и поднялся на шестой этаж пешком. После усердной тренировки это далось мне непросто, но мерзкое ощущение близких неприятностей не отпускало меня ни на секунду.
Коридор шестого этажа встретил меня сквозняком, который принёс с собой запах табачного дыма. Возле шестьсот третьей квартиры стоял и курил незнакомый мужик в малиновом пиджаке, подпирая стенку плечом. Смотрел он в сторону лифта и меня пока не заметил. В какой-то из квартир громко играл джей-поп, так, что слышно было даже в коридоре. Сквозь него мне послышались сдавленные приглушённые крики.
Я тихонько прошёл по коридору, приблизился к мужику. Тот наконец услышал шаги, обернулся ко мне. На лацкане пиджака блеснул металлический значок с иероглифом. Кодзима-икка.
— У вас продаётся славянский шкаф? — спросил я.
— Чего? — нахмурился он, поворачиваясь ко мне всем корпусом и вытаскивая изо рта сигарету.
Я незамедлительно пробил ему в челюсть, он даже не успел отреагировать, сполз по той же стеночке, как куль с дерьмом. Я тряхнул руками, чувствуя, как по всему телу ползут мурашки. Кажется, я как раз вовремя. Быстренько обыскал потерявшего сознание якудза на предмет оружия, ничего не нашёл. Глубоко вдохнул, как перед прыжком с обрыва, и толкнул дверь в квартиру Такуи, жалея, что пистолет остался приклеенным в бачке унитаза.
Передо мной открылся вид на разгромленную квартиру Такуи, посередине которой на стуле сидел избитый и окровавленный Такуя-сан, в одних только брюках, а его обрабатывали сразу двое уродов. Я схватил первое, что попалось под руку, высокую металлическую вешалку, стряхнул с неё куртки и, словно копейщик, в длинном выпаде ударил ближайшего из этой сладкой парочки.
Такуя оттолкнулся, рухнул на стуле назад, на спинку, неловко перекатился вбок, ударил босыми ногами второму якудзе под колено. Я снова ударил вешалкой как трезубцем, тут же выпустил её из рук и исполнил мощный футбольный пинок, только вместо мяча была голова одного из людей Кодзимы. Второй успел только выставить руки перед собой, неловко попытался подняться, но Такуя повалил его ещё одним пинком, а я добил его как таракана, с силой наступив сверху, топчущим ударом.
Сердце колотилось, как бешеное. Всё произошло максимально стремительно, в мгновение ока, и если бы не помощь Такуи, всё могло бы закончиться совершенно не в мою пользу. С другой стороны, если бы не моя помощь, Такую-сана здесь бы после всех пыток просто прикончили.
Я торопливо отвязал его от стула, окинул быстрым взглядом. Его основательно так побили, грудь и живот все были в мелких порезах канцелярским ножиком. Такуя осклабился, потёр запястья, восстанавливая кровообращение в кистях.
— С-суки… — прошипел он. — Вовремя ты, братан. Очень вовремя. Я уже думал, всё…
— Ты как, аники? — спросил я, помогая ему подняться.
— Лучше не бывает, — скривился Такуя.
Он выудил из груды вещей мятую белую рубашку, натянул кое-как, шипя от боли. Белая ткань насквозь пропиталась кровью.
— Внизу ещё трое, — сказал я.
— Ага… — сказал он, надевая пиджак.
Затем пришёл черёд носков, искать пару было некогда, и он надел разные, затем надел туфли. Зло взглянул на лежащих бандитов, прошипел ругательство.
— Всё, уходим, — тяжело дыша, сказал он. — Закурить есть?
Я протянул ему сигарету, он взял её дрожащими руками. Зажжённую зажигалку я ему тоже поднёс, тоже сам закурил. Стало немного спокойнее, особенно, когда мы наконец ушли из коридора и начали спускаться по лестнице. Такуя прихрамывал, держась за перила, на мой взгляд, мы шли чересчур медленно, но подгонять молодого якудзу я не стал, ему и так досталось.
— Есть куда пойти? — спросил я.
— К Хироми-куну, — ответил он. — Тут недалеко.
— А если и там… Эти, — предположил я.
— Плохо тогда, — заключил Такуя.
Спустились вниз. У лифта по-прежнему тусовались люди Кодзимы, и я подумал, что лучше было бы выйти по пожарной лестнице. Хотя, наверное, и там дежурит какой-нибудь бычара. Проскользнуть незамеченными не представлялось возможным.
— Тачка есть? — тихо спросил я.
— Не-а, — скривился якудза, держась за левый бок.
— Хреново, — сказал я.
Пробиваться с боем — затея однозначно плохая.
— Давай назад, на лестницу, — потянул я его обратно.
Между этажами находились окна, достаточно большие, чтобы можно было в них вылезти, и решёток на окнах не было. Мы остановились между первым и вторым этажом, и я подёргал ручку на оконной раме. Заперто на ключ, а ключ, скорее всего, у консьержа или других местных служб.
— Вот же… — буркнул я.
— Пошли вниз, прорвёмся, — выдохнул Такуя, бледный и шатающийся.
Теперь, когда адреналин схлынул, ему стало совсем худо. О продолжении драки не могло быть и речи.
— Погоди, — сказал я, снимая пиджак и обматывая его вокруг предплечья и локтя.
Пиджак было жалко, но иного выхода я не