— По нему, — проорал Теофил, зеленея от злости, — вы обязаны освободить дом, ваше высочество! И отдать его мне в безраздельное пользование, потому что все в случае вашего проигрыша принадлежит мне — а уж я передам этот дом в дар победительнице!
— Анжелике? — с усмешкой уточнил принц. — Я еще на вас обоих в суд подам. За то, что меня ограбили.
Теофил топнул тощей ножкой.
— Вот этой девице! — проорал он, тыча в меня пальцем. — Причем тут Анжелика?! Вы же хотите получить дом, дорогая? Вы же ради него старались? Это будет честно! Ваши права скреплены магическими узами! Дом ваш! Я буду честен с вами и отдам вам вашу награду!
— Если?.. — угодливо подсказала ему я.
— Если найдете и отдадите мне Сердце Принца!
— О, мы его нашли, — ответил принц. — Оно кусалось и брыкалось, а теперь догорает в камине. Желаете — можете выгрести золу.
Теофил даже дышать перестал.
— Что-о-о?! — протянул он.
— Ну, вы же оставили своих карманных монстров. Так мы их вывели. Перед смертью оно сказало — это мерзкое чудище, — что оно мое сердце. В общем, мне оно не понравилось, и мы его сожгли в камине. А что, не надо было?!
Теофил скукожился, покраснел, натужился, присел, сжал кулаки и издал звук закипающего чайника, раздавленного прессом.
— Но она не могла справиться с пауком, черт ее дери! — прокричал он, наконец. — Паук должен был уничтожить любую горничную, любую!
— Чтоб никто не мог выиграть и забрать свой приз? — возмутилась я. — Ну вы и жук!
— А кто отдаст на блюдце корону Монстрвилля?! — желчно ответил Теофил. — Я, вообще-то, за нее борюсь!
— Я вашего паука убил, — просто ответил принц. — Не горничная.
— Свое сердце?! — захохотал Теофил. — И до сих пор жив?! Какая гнусная ложь!
— Наверное, это не то, что поддерживало во мне жизнь, — заметил принц. — Да и ваш бриллиант, как оказалось, тоже какой-то фальшивый.
— Бриллиант! Вы и его нашли?! Что вы с ним сделали?! — проорал Теофил, терзая свои завитые волосы. — О, нет! Быть не может! Вы мне врете! Вы бы уже передрались из-за него и поубивали друг друга! Вы на нашли его, не могли найти!
— А, еще одно испытание, — заметил принц.
— Его тоже больше нет, — ответила я. — Бриллианта.
— Это невозможно! Это все неправильно! — визжал Теофил. — Все не так, как я задумывал! Вы все портите и ломаете! Вы идее против правил! А в моем контракте, в договоре, просто уйма сложных и трудных правил! Много препятствий! Вы не могли просто взять, и все разрушить! Эти условия необходимо соблюсти, слышите, вы! Чтобы победить, вы должны выполнить все пункты!
— Так поищи на этом договоре мою подпись, — грубо ответил принц.
— Она там есть! — торжествуя, выкрикнул Теофил, выхватывая из внутреннего кармана конверт. — И вам придется подчиниться!
Но в конверте, как мы помним, были только обгрызки бумаги с разрозненными буквами.
Мой милый таракан, спящий сном невинного младенца под моим воротником, славно закусил этими сложными правилами.
Теофил заорал не своим голосом, когда кучка бумажной пыли высыпалась ему на ладонь. Он перебирал пальцам кусочки бумаги, но тщетно: там не было ни одной золотой буковки.
Подписи принца там не было.
— Да как это возможно?! — проорал Теофил, присев от страха. — Ты подписывал мои условия, мальчишка! Ты мне должен!
— Наверное, нет, — весело ответил принц.
Налетел ветер, вырвал из его пальцев кусочки магического договора.
И самого Теофила, немного полетав кругом, ветер тоже решил забрать с собой, развеяв его на мелкие-мелкие черные частицы.
Миг — и от него остались одни башмаки, стоящие в октябрьской подмерзшей траве.
— А ведь он проиграл, — заметил принц, пошкрябав в костяной голове сквозь шапку. — Ну, пусть он нанес мне серьезный ущерб, а ведь все равно проиграл!
— Слава тараканам! — прошептала я.
* * *
Вернулись в дом мы под утро. Часов в пять.
Гномы всю ночь трудились и очень преуспели в уборке и ремонте.
К нашему возвращению они уже починили лестницу и даже покрыли ее лаком.
Натерли до блеска перила.
А также вернули на место вычищенный мной ковер и прикрепили его к ступеням рейками.
В ремонтируемом помещении труженики года выложили плиткой пол и с пыхтением втаскивали ванну.
Вдвоем.
Она встала точно и ровно от стены и до стены. В зазор между ее бортами и стенами вряд ли можно было и иголку протиснуть. Ведь все просчитано до муллиметра!
— Положим сейчас плиточку на стены, замажем затирочкой, и будет красота! — прокомментировал гном-прораб преображение санузла, потирая радостно руки.
Он взял очень маленькую влажную тряпочку и любовно, очень аккуратно и неспешно, протер каждую напольную плитку, стирая грязные следы.
Милота какая.
Еще несколько гномов сновали по дому и лопатой и веником, собирали мусор в мешки.
Один гном катался на своем огромном промышленном пылеглоте и драил до блеска все, что видел.
Второй, упираясь ногами в пол, толкал пылеглот и сворачивал по команде пылеглотящего налево или направо.
Дом был намного чище, чем в тот момент, когда мы его оставили.
От такой внезапной гномьей трудолюбивости я остолбенела.
С чего бы вдруг этим пройдохам, торгующимся за каждый грош, вдруг добровольно начать убираться за бесплатно?
— Это все алмазная паутина, — подсказал Маркиз, объявившийся из ниоткуда. — Вещь дорогая и редкая. Я не хотел отдавать, но они настояли. Сказали — за нее вылижут дом до блеска.
И Маркиз виновато посмотрел на меня.
— Сказали — будут ударно трудиться в две смены, — пояснил он. — И не лягут спать, пока не вымоют и не отчистят все. Паутина-де этого стоит. Она и в самом деле необычная. Они ею перепилили огромное бревно в один миг. Очень ускоряет их работу. Я вот думаю — не продешевил ли я? Наверное, не стоило ее отдавать.
— Да что такого! — вскричал гном-прораб. — Мне частенько отдают ненужные материалы, оставшиеся от ремонта! Бесплатно!
— И как часто вам перепадают алмазы, дражайший?
Гном услышал этот вопрос, но отвечать на него не стал.
Мастерски сделал вид, что занят.
А заниматься ему было чем.
Его подручные быстро-быстро, ловко и удивительно ровно клали плитку на стены.
Они замешивали совсем крохотные порции клея, и гном с волшебным мешком сыпал туда по щепотке своего ускоряющего порошка.
Пять минут — и корыто с раствором пустело, а плитка на стенах сидела прочно, так, что не отодрать.
Ванная комната преображалась. Она становилась какой-то очень уж большой, светлой, как бальный зал для танцев, и абсолютно мраморной.
Принц лишь покачал головой.
— Это же мавзолей какой-то! Впрочем, тут мне и место…
Гном-прораб воспринял это