«Ну и что теперь?» — словно говорили её глаза.
Я и сам не знал, что теперь. Мы только что переспали в купе поезда, как два подростка. Это была верхняя точка идиотизма и безумия. Но, чёрт побери, я не чувствовал себя виноватым. Не до конца. Потому что впервые за эти пять лет скрюченная внутри меня пружина — наконец разжалась. Я снова мог дышать.
Я хотел что-то сказать. Извиниться? Но я не был уверен, что сожалею. Объяснить? Какие могут быть объяснения? Мы оба были взрослыми людьми, и оба знали, что произошло. Это не было примирением. Это был взрыв. Выплеск всего, что накопилось за годы в разводе. И это была тоска по прошлому.
Вместо слов я медленно провёл большим пальцем по её щеке. Она не отодвинулась, не отдёрнулась. Только прикрыла глаза и глубже вздохнула.
— Не тяжело? — хрипло спросил я.
Она молча покачала головой. Потом её рука поднялась и легла мне на грудь, ладонью к коже. Её прикосновение обожгло.
— Я... не думала, что... так... я не хотела, — она недоговорила, снова закрыв глаза.
— Я тоже, — честно выдохнул я.
Мы снова замолчали. Я лёг рядом набок с краю, уставившись в стену купе. Тело гудело, как после тяжёлой драки. Но на душе было странно спокойно. Пусто, но спокойно.
И тут до меня дошла вся сюрреалистичность ситуации.
Вот мы лежим, обнявшись. Двое дураков в качающемся купе. Я — подполковник полиции, который только что трахнул свою бывшую жену в состоянии аффекта. А она — ненавидит меня за то, что изменил ей. И говорила десятки раз, что не простит. И ведь смирился. Принял её решение о разводе и думал, что больше не смогу вернуть её. Настолько упрямой она была. А теперь получается, я рано смирился? Или просто время прошло, и боль притупилась.
Завтра нам придётся смотреть друг на друга. Ехать в Нягань. Искать её брата. А как, спрашивается, после этого смотреть? Как делать вид, что ничего не было? Как я буду разговаривать с ней, зная, что несколько часов назад она стонала подо мной?
Я хотел что-то сказать. Объяснить. Извиниться, что ли. Сказать, что это была ошибка. Но слова застряли в горле комом. Потому что это не была ошибка. Это было неизбежно. Как закон тяготения. Мы слишком долго тащили этот груз, и, в конце концов, он раздавил ту хлипкую стену, что мы сами и возвели.
Я повернул голову и посмотрел на неё. Она лежала на боку, ко мне спиной, но по её напряжённым плечам я видел, что она не спит.
«Что теперь будет? — крутилось у меня в голове. — С утра она натянет на себя свою броню, сделает вид, что ничего не было? Или начнёт меня ненавидеть ещё сильнее?»
Мысль о том, что она может снова стать ледяной и отстранённой, вызвало протест. Острую, почти физическую боль. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Не хотел, чтобы она снова стала «Черновой», а не «Лерой», которая только что кричала моё имя.
Я осторожно протянул руку и положил ей на талию. Она вздрогнула, но руку не убрала. Её кожа была горячей и немного влажной.
Ничего не говоря, я притянул её к себе, прижав спиной к своей груди. Она на секунду застыла, а потом обмякла, её голова устроилась поудобнее у меня под подбородком. Её волосы пахли её шампунем. Простым, цветочным. Моим любимым.
Так мы и лежали. Я держал её, слушал её дыхание, которое постепенно становилось ровным и глубоким. Она засыпала.
А я смотрел в потолок и думал. Думал о том, что, возможно, мы оба сошли с ума. Думал о том, какой же я всё-таки эгоистичный мудак. Но больше всего я думал о том, что мне хорошо. И я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.
Завтра будет новый день. Новые проблемы, новые поиски. А пока... пока я просто хочу держать её. И надеяться, что утро не наступит слишком быстро.
Глава 13
Я медленно открыла глаза, и всё тело тут же отозвалось глухой, сладкой болью. Каждый мускул ныл, напоминая о сегодняшней ночи. О моей слабости. О том, как всё внутри сжималось и разжималось в такт его движениям.
Я лежала, не двигаясь, притворяясь спящей, но спиной чувствовала его взгляд. Он сидел напротив. Не спал. Возможно, не ложился вовсе. Несмотря на кондиционер, воздух между нами был густым и тяжёлым, как сироп, и дышать им было невыносимо.
«Господи, что мы натворили...»
Внутри сошлись два война разум и чувства. Одна часть — та, что отвечала за логику и правила мной последние пять лет, — кричала о том, что это наиглупейшей ошибкой.
«Ты позволила ему! Ты снова поддалась! Он предал тебя, а ты переспала с ним, как последняя...»
Но была и другая часть. Маленькая, испуганная, но до боли живая. Та, что помнила, как его прикосновения заставляли тело петь. Та, что скучала по этому чувству — быть желанной, быть единственной. Та, что шептала его имя в темноте не только из-за страсти.
И эта часть шептала: «А что, если...»
Нет. Я резко, почти грубо, отогнала эту мысль. Нельзя. Один раз он уже разбил мне сердце. Второй раз я не переживу. Это была слабость. Стресс. Гормоны. Просто физиология. Всё.
Собрав всю свою волю, я села, по-прежнему не глядя на него. Поднялась, натянула джинсы и набросила кофту, вышла из купе, прошла к умывальнику, чтобы привести себя в порядок. Мои движения были резкими, угловатыми. Внутренне я чувствовала, как меня дёргает, разрывает на части. Но внешне старалась оставаться спокойной.
Я умылась, холодная вода обожгла кожу, но не смогла смыть ощущение его рук. Привела в порядок волосы. И только после этого смогла вернуться в купе. Денис сидел в той же позе, молча читая что-то в теле фоне. Может, он ждал, что я заговорю первой. А может, как и, я делала вид, что ничего не было.
Когда я повернулась, чтобы вернуться на своё место, он перехватил меня быстрым движением за талию и усадил рядом с собой. Его прикосновение обожгло, и предательское тепло снова разлилось по жилам.
— Итак, — сказал он низким голосом. — А теперь давай поговорим. Пока у нас есть время.
Сердце упало. Худшее начиналось. — О чём говорить? — я сделала своё лицо маской безразличия, уставившись в стену