Лучшего мужа или отца она и желать не могла.
Что делало ее положение еще более невыносимым.
Джанин била своих детей. Сьюзи было одиннадцать лет, Дебре девять. Она била их обеих. Иногда она просто ничего не могла с собой поделать. Особенно когда девочки подросли.
Они сводили ее с ума. Обе были такими невинными. Мир, как она знала, не был таким.
В порыве ярости она вполне могла наброситься и на Оуэна. Она набрасывалась на него со всей силы, из ее рта вырывались самые мерзкие слова, которые она только могла вообразить, как будто он был другим Оуэном, первым - как будто она могла повернуть время вспять и сделать сейчас то, на что была неспособна тогда. Разрывать его. Делать ему больно.
А вечер, когда они смотрели "Американское правосудие", был худшим из всех. Передача была для них в новинку, и до сих пор всегда доставляла им удовольствие, но в этот раз она шокировала обоих.
Она, конечно же, продолжала пить водку с добавлением клюквенного сока. Оуэн больше не пил. Девочки, слава Богу, остались на ночь в гостях.
Она взглянула на лицо на экране телевизора. Красивый загорелый молодой человек на пляже со своей очаровательной невестой.
- Выключи, Джанин, - мягко сказал Оуэн. - Переключи на другой канал. Тебе это не нужно. Убери с глаз долой этого сукина сына. Ну же, выключи.
- Ты ошибаешься. Мне нужно это увидеть. Я хочу это увидеть.
Он вздохнул и поднялся со стула.
- Оставь! - сказала она.
- Да ладно тебе, Джанин.
- Оставь!
Теперь в передаче говорилось об изнасилованиях. Ее изнасилованиях. Хотя ни ее лица, ни лиц других девушек не показывали.
До убийств еще не дошли.
Только когда его арестовали по обвинению в убийствах, она узнала, кто напал на нее. Это было много лет назад, и, прочитав, что он еще натворил, она почувствовала себя счастливой от того, что осталась в живых. В то утро она увидела его лицо на первой странице газеты точно так же, как сейчас видела его по телевизору, и у нее подкосились ноги. Так что внезапно она оказалась сидящей на тротуаре, ошеломленная и почти неспособная понять, что именно читает, и снова услышала этот голос в своей голове.
Я хочу, чтобы ты поздравила меня с Рождеством, сказала "я - сука", "я - пизда", "я - маленькая грязная шлюха", "я люблю тебя", "это мой рождественский подарок тебе, любимый", "я ненавижу своего парня", "я - изменщица, ебаная, лживая маленькая пизда".
Как тебя зовут? Джанин? Красивое имя. Очень красивое имя. Сколько тебе лет? В какую школу ты ходишь, Джанин? Скажи мне, что хочешь, чтобы я вставил тебе в попку. Хорошо. Теперь скажи, что хочешь слизать свое говно с моего члена, маленькая грязная сучка. Ты видишь нож? Ты его видишь?
И теперь она снова слышала этот голос, когда на экране телевизора мелькали фотографии. Свадьба Оуэна и Шерри. Оуэн и Шерри танцуют на свадьбе, открывают рождественские подарки и проводят медовый месяц на острове Мауи, улыбаясь в камеру.
- Ты мудила, - сказала она.
Она допила свой напиток.
- Я знаю, Джанин. Я знаю, милая. Знаю.
- Нет, ты не знаешь! Не говори так! Никогда не говори мне этого. Что ты, блядь, можешь знать! Не говори мне "я знаю"!
- Эй, я всего лишь хотел сказать...
- Мистер Вежливость и Любезность говорит, что знает! Пошел ты на хер, Оуэн! Пошли вы все на хер!
- Ладно. Все. Хватит.
Он встал, подошел к телевизору и взял пульт, и в этот момент она метнула стакан и попала ему прямо в середину спины. Стакан был толстым и тяжелым у основания и легким и тонким у ободка, и звук его удара о позвоночник прозвучал как гулкий барабанный бой и треск. Оуэн упал вперед, раскинув руки, так что телевизор упал вместе с ним, сорвавшись с подставки с металлическим грохотом и вспышкой, и в комнате воцарилась внезапная темная тишина, которая, казалось, еще больше усилилась. Он сказал:
- О, Господи! Вот блядь! - и схватился левой рукой за спину, пытаясь вывернуть из-под себя правую руку.
Она осталась на месте, застыв на стуле.
- Господи, Джанин. Помоги мне. Пожалуйста!
Как она могла ему помочь? Никому нельзя помочь.
- Не думаю, что смогу двигаться, милая. Мне кажется, ты задела какой-то нерв. Боже!
Его белая оксфордская рубашка была в крови, кровь растекалась. Осколок стекла блеснул в свете лампы, когда он пошевелился.
- Подожди, - сказала она. - Подожди.
- Что? Помоги мне встать, ладно милая?
- Хорошо. Подожди. Я помогу тебе подняться. Подожди.
Когда она встала и подошла к нему, то внезапно поняла, что протрезвела, хотя как это произошло, она знала не больше, чем то, как и почему именно ее выбрал тот, другой Оуэн для изнасилования давным-давно, и можно ли узнать, выберут ли и ее собственных дочерей таким же образом. Ей придется помочь этому Оуэну и себе тоже, чтобы их жизнь мирно продолжалась.
ГЛАВА 11
Был ранний вечер Пасхального воскресенья следующего года. Лемюэль Сэмм читал Второзаконие:
Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя как душа твоя, говоря: "Пойдем служить другим богам", богам, которых не знал ни ты, ни твои отцы, богам тех народов, которые вокруг тебя, близких к тебе или отдаленных от тебя, от одного края земли до другого, то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не покрывай его, но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа. Забей его камнями до смерти, ибо он покушался отвратить тебя от Господа, Бога твоего...
Лемюэль был сыном портного.
Он умел шить и вышивать. Он умел