У меня внутри все сжимается. Алена все это время винила себя. Думала, что не заслужила, что не соответствовала, что «некрасивая». А на самом деле ее бывший просто никогда и не планировал строить с ней жизнь. Он планировал срок. И когда срок вышел — он вышел тоже.
— Алена, — говорю я тихо. — Ты понимаешь, что это не с тобой было связано? Ты ни при чем.
Она поднимает глаза и дергает плечами.
— Я не уверена в этом, да и какая разница? Разве от этого легче?
Я на секунду задерживаю дыхание, потому что понимаю: вот здесь нельзя ошибиться. Нельзя сказать лишнего, нельзя принизить ее боль. Я только слегка касаюсь ее взгляда своим и отвечаю:
— Легче не сразу. Но я точно знаю: у тебя будет совсем другая история.
Она снова отворачивается к окну, а я замечаю, как на ее губах дрожит невидимая линия, будто она сдерживает слова, которые пока не готова произнести.
Глава 13
Глава 13
Алена
После ужина я возвращаюсь в номер и никак не могу успокоиться. В голове крутятся его слова — спокойные, уверенные, слишком честные для того, чтобы я могла легко отмахнуться. Чувства к Матвею становятся все сильнее, но страх держит меня за горло. Страх, что всё повторится, что я опять окажусь в той же клетке нелюбви. Я лежу на кровати и думаю: если все снова обернется обманом, если я позволю себе поверить и окажусь в точке, где была три года назад, — выживу ли я еще раз?
Я вспоминаю Германа. То, как легко тогда согласилась на его предложение. Словно ослепла от самого факта: он посмотрел на меня, выбрал меня, и я уже готова была стать его женой, просто потому что не могла поверить в собственное счастье. Я не раздумывала, не проверяла, не присматривалась. Я просто шагнула — и это был шаг в пропасть.
С Матвеем все иначе. Я словно держу его на расстоянии руки, хотя сердце само тянется к нему. Я сопротивляюсь, а он не отталкивает и не давит, только идет рядом и ждет, когда я решусь. И это делает его ближе любого слова.
Сегодняшний ужин оставил во мне трещину. Я чувствую, что начинаю верить, что с ним история может быть совсем другая. Настоящая, с семьей – и детьми, о которых я так мечтаю.
Утро проходит в делах: едем в офис подрядчика, обсуждаем детали проекта. Я больше не боюсь говорить при нем, не боюсь, что меня перебьют или высмеют. Матвей слушает, кивает, и в его взгляде есть то, чего мне всегда не хватало — уважение.
К вечеру уже на вокзале и садимся на наши места в вип-вагоне.
Поезд уже трогается, когда дверь купе открывается, и я вижу Германа. Он идет по проходу медленно, останавливается прямо возле нас, а когда он все же замечает меня, на лице появляется знакомая самодовольная улыбка.
— Вот так встреча! — произносит он, бросает взгляд на Матвея, а потом снова на меня. — Что ты тут делаешь?
— Еду, — холодно отвечаю я и сама удивляюсь, как уверенно это прозвучало. Будто не я всю ночь ворочалась в постели, думая, как страшно снова ошибиться, а совсем другая женщина, которая уже ничего не боится.
Герман прищуривается и наклоняет голову чуть набок, это его фирменный жест, от которого когда-то у меня дрожали коленки. Сейчас же я чувствую только раздражение.
— Какой красивый костючик! Ты стала модно одеваться? — произносит он и смотрит так, словно по-прежнему является держателем права собственности.
Я уже открываю рот, чтобы сказать что-то резкое, но внезапно Матвей опережает меня. Его голос звучит спокойно, без тени вызова:
— А вы, наверное, Герман? Бывший-прибывший муж Алены?
Герман резко переводит на него взгляд. — А вы кто?
В этот момент я вижу, как Матвей выпрямляется в кресле, и все в его фигуре — от чуть расслабленных плеч до спокойного выражения лица — говорит об одном: он не будет мериться силами, не будет играть в чужие игры.
— А я будущий муж Алены, — произносит он четко.
У Германа на лице мелькает усмешка, но в этот момент она выглядит слабой, бессильной, в ней уже нет прежней уверенности. Он делает вид, что тянется поправить рукав пиджака, но я замечаю, как пальцы слегка подрагивают.
У меня кружится голова. Я опускаю взгляд и не нахожу в себе сил что-то сказать. Сердце бьется так, будто хочет выскочить наружу, и единственное, что я могу — молчать и слушать, как прошлое и будущее встретились и решают, что со мной делать.
— Будущий муж? Ну-ну. Она ведь и со мной так же сидела рядом три года. Тоже смотрела снизу вверх. Знаешь, чем закончилось? — он поворачивается ко мне, и в его голосе звучит привычное пренебрежение. — Тем, что она оказалась никчемной женой.
Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но Матвей делает это первым. Его голос звучит спокойно, почти холодно:
— Нет, Герман. По моей информации, это вы оказались никчемным мужем.
Герман резко хмурится:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что рядом с тобой Алена не могла быть счастливой, потому что ты ее использовал, — голос Матвея звучит как сталь.
Герман уже раскрывает рот для ответа, но Матвей продолжает, не давая ему и шанса:
— Три года ты держал ее рядом, чтобы дождаться срока по трасту. Тебе не нужна была семья, тебе нужна была подпись деда и доступ к активам. Срок вышел — и ты бросил ее.
Я резко поворачиваю голову к Матвею, сердце обрывается. Что? Три года? Траст? Мысли бьются в висках, как птица о стекло. Я не слышу шум поезда, не вижу людей вокруг — только эти слова. Все внутри холодеет, руки немеют, а дыхание становится рваным, как после удара. Неужели все это время я винила себя, когда на самом деле мной просто воспользовались?
— Так что хватит ломать комедию. Алена для тебя была условием договора, а не женой, - Матвей смотрит прямо в глаза Герману и говорит уже тише, но так