Но сегодня я с ужасом понимала, что броня дала трещину. Сквозь нее уже просачивался тот самый, запретный пожар. Пожар стыда, страха, ненависти и, самое ужасное, неистребимого, губительного влечения.
Он не уволил меня. Он не стал ничего выяснять, обвинять, требовать объяснений. Он просто… наблюдал. С холодным, научным интересом заправского энтомолога. И ждал. Ждал, когда же бабочка, испуганная и загнанная, сама запутается в его сетях окончательно.
И самое чудовищное, самое постыдное и необъяснимое было в том, что где-то в самой глубине души, под всеми этими слоями страха, гнева и отчаяния, я… ждала тоже. Ждала следующего хода в этой опасной игре. И от одной этой мысли по всему моему телу пробегали предательские мурашки, а внизу живота снова, назло всему, закипало то самое, сладкое, губительное и пьянящее томление.
Глава 18
Глеб
Прошла неделя. Семь долгих, невыносимо напряженных дней, каждый из которых я проживал, словно находясь в двух реальностях одновременно. В одной — я был Глеб Романович Шатров, успешный управленец, уверенно ведущий свою компанию к новым вершинам. В другой — я был одержимым, чей разум постоянно возвращался к одной-единственной загадке, одному наваждению по имени Анна.
Моя секретарша. Дочь моего партнера. Женщина, оказавшаяся способной на такую изощренную, продолжительную игру, что это вызывало у меня смесь ярости и почти профессионального восхищения. После того вечера у Игоря я мысленно проигрывал все возможные сценарии ее поведения. Она могла не прийти на работу, сбежав от стыда и страха. Могла явиться с повинной головой, рыдая и умоляя сохранить за ней место, пытаясь оправдаться жалкими отговорками. Или, что казалось мне самым логичным, могла наконец сбросить маску и войти в мой кабинет той самой ослепительной девушкой с распущенными золотыми волосами, глядя на меня с вызовом, требуя объяснений.
Но Анна, как я уже начинал понимать, никогда не выбирала очевидных путей. Она избрала четвертый, самый изощренный и безумно раздражающий вариант. Она пришла ровно в девять утра в понедельник, как ни в чем не бывало. Облаченная в свой уродливый, нарочито мешковатый пиджак, с той самой нелепой гулькой на затылке и в этих дурацких, искажающих лицо очках. Она села за свой стол, включила компьютер и погрузилась в работу с таким видом сосредоточенности, будто между нами не повисла гробовая, наэлектризованная тишина, густая от взаимного знания и невысказанных вопросов. Она вела себя так, словно того вечера просто не существовало. Словно я не видел ее настоящей. Словно мы были всего лишь начальником и секретаршей, связанными сугубо профессиональными узами.
Это было гениально. И чертовски бесило. Впервые за всю мою карьеру, за всю жизнь, кто-то осмелился играть со мной в такие игры. И я, к своему собственному изумлению и ярости, был вынужден признать — она играла виртуозно. Ее ход был идеален. Она просто игнорировала факт моего знания, заставляя меня самого усомниться — а не померещилось ли мне все в пылу домашнего застолья? Но нет. Образ ее настоящего лица, испуганного и прекрасного, был выжжен в моей памяти намертво.
Каждый наш контакт в эти семь дней превратился в тонкую, изощренную шахматную партию. Я наблюдал за ней с новой, хищной интенсивностью. И я видел — видел все те мельчайшие детали, что выдавали ее колоссальное внутреннее напряжение. Я видел, как она вздрагивает, замирает на секунду, когда я неожиданно выхожу из кабинета. Как ее пальцы — такие изящные, длинные и удивительно ловкие слегка подрагивают, когда она протягивает мне папку с документами. Как она тщательно, с почти маниакальным упорством избегает смотреть мне прямо в глаза, но я чувствовал на себе ее пристальный, изучающий взгляд, когда она думала, что я не вижу, будто бы она пыталась прочитать мои мысли, угадать мои следующие шаги.
Она была как перепуганный, загнанный в угол зверек, который, вместо того чтобы метаться или показывать клыки, замирал, пытаясь слиться с окружающей средой, сохраняя видимость полной, ледяной невозмутимости. И от этого зрелища у меня закипала кровь. Смесь гнева на ее наглую ложь, восхищения ее выдержкой и того самого, запретного, первобытного влечения, которое я так тщетно пытался подавить в себе все эти недели, достигла точки кипения.
Сегодня утром, ровно через неделю после того вечера, я вызвал ее к себе под предлогом обсуждения нового проекта. Она вошла, как всегда, опустив глаза, с блокнотом в руках, готовая записывать.
–– Доброе утро, Глеб Романович.
Ее голос был ровным, профессионально-бесстрастным. Но теперь, зная правду, я улавливал в нем едва заметные обертона. Напряжение. Осторожность. Она была как натянутая струна, и мне дико захотелось провести по ней пальцем, с силой задеть, чтобы послушать, как она зазвенит, сорвется с привычных нот.
–– Садитесь, Анна, — сказал я, намеренно задержав на ней взгляд на несколько секунд дольше, чем того требовали приличия.
Я видел, как под моим взглядом ее плечи непроизвольно выпрямились, стали еще более деревянными. Она села на краешек кресла, стараясь сохранить собранность, но вся ее поза кричала о готовности к бою, к отпору.
Я не спеша начал диктовать текущие задачи, наблюдая за тем, как она записывает. Ее почерк всегда поражал меня — размашистый, уверенный, с сильным наклоном, полный скрытой энергии. Совсем не таким, каким, по моим прежним представлениям, должна была писать серая, забитая мышь. Это был почерк личности. Сильной и целеустремленной.
–– …и, что самое важное, подготовьте все по проекту «Вектор». Встреча с немецкой стороной, компанией «Вебер ГмбХ», назначена на следующую среду.
Она подняла на меня взгляд, и на долю секунды, прежде чем ее ресницы вновь опустились, защищаясь, я увидел в ее глазах за стеклами очков яркую, живую вспышку — неподдельного, острого интереса. Это была не просто реакция сотрудника на новую задачу. Это был азарт. Интеллектуальный голод.
–– Хорошо. Я изучу все материалы, ознакомлюсь с историей переговоров, — ответила она, и в ее голосе прозвучала та самая сталь, что скрывалась под маской покорности.
–– Именно так, — я откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком, чувствуя, как нарастает азарт и во мне. — Этот контракт для нас критически важен, Анна. «Вебер ГмбХ» — это не просто партнер. Это наш шанс прочно закрепиться на европейском рынке, выйти на принципиально новый уровень. Здесь не может быть мелочей.