В этот момент, когда его слова повисли в воздухе, а мои попытки вырваться стали отчаянными, за его спиной раздалось громкое, нарочитое, предупреждающее покашливание.
Звук был негромким, но настолько властным, четким и не терпящим возражений, что Витя замер на месте, не выпуская моей руки. Его голова медленно повернулась в сторону диванчика.
Мужчина не встал. Он сидел в той же позе, откинувшись на спинку дивана. Но его осанка изменилась. Из уставшего, отстраненного человека он в одно мгновение превратился в собранного, опасного хищника. Его цепкий взгляд был теперь устремлен прямо на Витю. В тишине кондитерской этот взгляд говорил куда больше любого крика.
Витя, все еще не понимая, с кем имеет дело, но почувствовав исходящую от незнакомца угрозу, разжал пальцы. Я рывком отдернула руку, потирая онемевшее запястье.
— А тебе что надо? — с вызовом, но уже без прежней уверенности бросил Витя в сторону мужчины. — Не в свое дело не лезь! Семейные разборки!
Мужчина медленно поднялся, отчего на его фигуру стало попадать больше света. Он был чуть ниже Вити, но казался выше. Каждый его жест, каждый звук дышал неоспоримой властью.
— Во-первых, — его голос был тихим, но каждое слово врезалось в мозг, — то, что я сейчас видел, семейными разборками не назвать. Это нападение и угрозы уничтожением имущества. Во-вторых, вы причиняете гражданке физическую боль. А в-третьих, — он сделал маленькую паузу, и его серые глаза сузились, — я как раз таки по долгу службы обязан в такое «влезать».
Он не представился, не достал удостоверения. В этом не было нужды. Аура власти исходила от него так явно, что даже опьяненный и разъяренный Витя на мгновение остолбенел. Он смотрел на незнакомца, на его идеально сидящую форму, на его безупречную выправку, и в его глазах промелькнуло сначала недоумение, а затем медленное, холодное понимание и первобытный страх.
Неописуемое напряжение повисло в воздухе. Двое мужчин измеряли друг друга взглядами: один — взбешенный, пьяный и постепенно осознающий свою ошибку; другой — ледяной, собранный, с неоспоримой властью в каждом жесте. Я, затаив дыхание, наблюдала за этой немой дуэлью, потирая онемевшее запястье, на котором уже проступали красные следы от пальцев Вити.
Мужчина в форме не спускал с него глаз, но его рука медленно, почти небрежно опустилась в карман форму. Он достал телефон. Экран холодно блеснул в свете ламп. Его пальцы сделали несколько точных касаний по стеклу. Он не отводил взгляда от Вити, будто пригвождая его к месту одной лишь силой воли.
— Алло, дежурный? — ни один мускул на его лице не дрогнул. — Игорь Петрович Барышев. Вышлите, пожалуйста, наряд по адресу… — он четко назвал улицу и номер дома, где располагалась моя кондитерская. — Имеет место нарушение общественного порядка, угрозы и нанесение телесных повреждений. Да. Жду.
Он убрал телефон, не меняя выражения лица. Сообщение было доставлено. Приговор вынесен. Четко, быстро, без промедления.
Лицо Вити побледнело буквально на глазах. Он метнул взгляд на дверь, потом на меня, потом снова на прокурора. Инстинкт самосохранения наконец пересилил ярость. Адреналин, что секунду назад толкал его на агрессию, теперь диктовал единственное решение — бежать.
— Я пошел, — пробормотал он, делая неуверенный шаг к выходу. Потом еще один, более резкий, уже почти выходя из-за стойки.
Но Игорь Петрович был начеку. Прежде чем Витя успел сделать третий шаг, прокурор двинулся за ним. Он не бросился наперерез, не загородил путь грубой силой. Он просто прошел несколько шагов и встал между Витей и дверью, заняв позицию чуть в стороне, но полностью контролируя выход. Он не касался его, даже не поднимал руку, но сама его поза — прямая спина, сведенные лопатки, холодный, испытующий взгляд — создавала непреодолимый барьер на пути к бегству моего муженька.
— Я сказал, оставайтесь на месте, — голос стал тише на несколько тонов. — Не усугубляйте свое положение попыткой к бегству. Ситуация и так для вас крайне невыгодная. Побег с места правонарушения при свидетелях, один из которых — представитель прокуратуры, прибавит вам проблем на порядок больше, чем то, что у вас уже есть. Оцените риски.
Витя замер в двух шагах от выхода, который вдруг стал казаться недосягаемым. Он смотрел на этого человека с явным испугом. Он понял, что любое движение теперь будет использовано против него.
Попытка толкнуть его, проигнорировать, прорваться — это был бы уже не просто семейный скандал, а нападение на представителя власти. Он стоял, понурив голову, без прежнего напора и наглости.
Теперь он был просто жалким, затравленным человеком, попавшим в капкан собственной глупости и агрессии. Его плечи ссутулились, а руки беспомощно повисли.
Вскоре снаружи послышался звук подъехавшей машины, скрип тормозов. В дверь вошли два полицейских. Их взгляды сразу же нашли Игоря Петровича, и по их выправке стало ясно, что они понимают, с кем имеют дело.
Короткий, деловой разговор, кивок в сторону Вити, и его, уже без всякого сопротивления вывели из кондитерской. Перед тем как скрыться за дверью, он бросил на меня взгляд, полный немой ненависти и бессилия.
Дверь закрылась, и наступила тишина, на этот раз по-настоящему оглушительная.
Игорь Петрович повернулся ко мне. В его глазах не было ни осуждения, ни жалости, лишь холодная, профессиональная оценка ситуации.
— Вам стоит написать заявление. По факту угроз, причинения телесных повреждений и незаконного проникновения. То, что произошло сейчас, уже само по себе исчерпывающее основание. Это пригодится и для возможного бракоразводного процесса, и для защиты от дальнейших посягательств с его стороны. Я ведь правильно понял, что это ваш муж, и вы от него ушли?
Я молча кивнула, с трудом находя слова. Силы покидали меня, колени слегка подрагивали. Вся бравость ушла, сменившись пустой, гудящей усталостью. Я все еще чувствовала на руке жгучую полосу от его пальцев.
— Хорошо, — тихо, почти шепотом, сказала я. — Я напишу. Спасибо.
Он кивнул, и его взгляд на секунду смягчился, будто он увидел перед собой не просто пострадавшую гражданку, а измотанную, доведенную до предела женщину. Казалось, он видел мое состояние.
— А теперь о торте, — он снова стал деловым и собранным, давая мне возможность переключиться и прийти в себя. — Мне нужен торт для мальчика семи лет. Что-то нейтральное. Без излишеств. Шоколадный бисквит, ванильный крем, возможно. И чтоб не разваливался.
Мы быстро обсудили детали: размер, вкус, надпись. Он оплатил заказ наличными, взял чек,