В конце концов остались только Суинертон и Дордо. Я никогда не забуду эту финальную сцену. Никто из нас не забудет. Суинертон — с плотно сжатыми губами, но спокойный. Дордо — бледный, бережно придерживающий сломанную руку. И мы — нервничающие куда сильнее, чем они. Эти события навсегда врезались в нашу память.
Каждый тянул жребий трижды — смерть стояла у них за плечами и наблюдала. Суинертон вытянул две короткие и одну длинную. Он поднял взгляд с кроткой мрачной улыбкой. Шансы были явно не в его пользу.
Однако Дордо вытянул три коротких подряд. Суинертон выглядел ошеломлённым этим внезапным помилованием. Дордо не стал медлить. Просто попрощавшись и пожав руку каждому из нас — в каждом его движении было столько чувств (людям на Земле этого никогда не понять) — он вышел из шлюза.
Мы видели, как он, пошатываясь, удалялся от корабля в безвоздушную пустоту. Он свернул в самую глубокую тень корпуса, подальше от иллюминаторов, чтобы мы не видели его смерти. В каюте в последующий час почти не было сказано ни слова.
В ответ на ваш запрос: на нашей карте нет упомянутых вами гор на северо-востоке, и мы их не видим. Но, вероятно, Суинертон не указал их в своей поспешной зарисовке — у него было мало времени, пока корабль совершал манёвры при посадке.
Возобновлю связь через час, когда мои батареи подзарядятся от солнечного света.
Четыре часа утра.
После ухода Дордо мы установили распорядок, чтобы скрасить бесконечные часы ожидания. Мы лежали на полу, чтобы расходовать меньше кислорода, но почти не спали. Капитан Этвелл заставлял нас играть в карты, меняя партнёров. Смутный интерес к игре и звуки, порождаемые в процессе, помогали нам забыть об ужасающей тишине вокруг.
Временами, однако, наступали моменты полной, удушающей тишины, погружавшие нас в некое гипнотическое оцепенение, пока кто-нибудь не закашляется. Тогда мы все начинали кашлять, шаркать ногами и шуметь, лишь бы это не повторилось снова.
Мы не могли пользоваться рацией, так как батареи были недостаточно заряжены. Я сообщил, что электричества не хватит надолго. Поэтому Этвелл распорядился, чтобы единственная тусклая лампочка, что у нас была, горела только половину обычного времени. Он также снизил мощность обогревателя до минимума. С тех пор мы существовали при температуре немногим выше нуля, натянув на себя всю имеющуюся одежду. С течением времени тепловое излучение нашего корабля увеличивалось, хотя процесс шёл медленно.
Нам также пришлось урезать пайки — запасы еды тоже подходили к концу. По четверти белковой палочки и одному печенью на каждого в день, запивая глотком воды.
Мысль о том, что мы снова увидим Землю, поддерживала в нас жизнь. Мы также гадали, какой фурор произведут наши снимки и записи о древней марсианской цивилизации. Их в конце концов найдут и доставят на Землю — даже если нас уже не будет. Только эта мысль утешала нас.
Мы внимательно наблюдаем за всем окружающим пространством через иллюминаторы. Если заметим ваш корабль, я немедленно выйду на связь.
Датчик воздуха показывает довольно низкий уровень.
Пять часов утра.
Рассказать о Суинертоне и о том, почему он лежит снаружи — мёртвый, — несложно.
Вскоре после ухода Дордо Суинертон обратился ко всем нам, утверждая, что должен последовать за ним. Пятеро, по его мнению, имели отличные шансы на выживание, тогда как для шестерых это было сомнительно — с чем даже Парлетти был вынужден согласиться. Суинертон настаивал, что по жребию он всё равно должен был идти следующим. При этом он говорил всё это без излишней патетики. В нём не было фанатизма. Он был одним из тех редких людей, кто спокойно и беспристрастно обдумывает ситуацию и затем делают, что задумано, или пытаются сделать.
Однако капитан Этвелл строго запретил любые дальнейшие разговоры на эту тему. После этого он почти постоянно спал или просто лежал, завернувшись в одеяло перед шлюзом. В глазах Суинертона светилась решимость.
На вторую ночь Парлетти, чья койка находилась как раз над койкой Суинертона, услышал странный, приглушённый хрип. Мы обнаружили Суинертона с плотно затянутым вокруг шеи куском ткани. Его замысел — хотя он не сказал потом ни слова об этом — заключался в том, чтобы тихо задушив себя, дать нам больше шансов на выживание.
После этого мы все не спускали с него глаз. Бесполезно было убеждать его, говорить, что он неправ. Возможно, он повредился рассудком. Но не нам судить.
В следующие три дня он, казалось, пришёл в себя. Мы ослабили бдительность. Он снова участвовал в карточных играх и беседах, словно ничего не случилось. Но когда в каюте гасили свет, он подолгу сидел, уставившись в иллюминатор на возвышающуюся неподалёку зубчатую гору, словно всё ещё думая о том, что хотел бы взобраться на неё.
Если уж на то пошло, мы все проводили много времени у иллюминаторов. Луна в звёздном свете кажется сказочной страной — её суровость смягчается. Удивительно, но даже в безвоздушном пространстве звёздный свет обладает немалой силой. Каждая деталь ночного пейзажа отчётливо видна.
На третью ночь Суинертон исчез! Этвелл, измученный, уснул у воздушного шлюза. Прежде чем он успел вскочить, услышав скрип рычагов, Суинертон уже проник в шлюзовую камеру. Этвелл беспомощно стоял рядом, слушая, как распахивается внешний люк, а затем захлопывается. Мы нашли капитана на том же месте — плечи поникли, взгляд потух.
— Вот ушёл самый храбрый человек, когда-либо известный миру! — хрипло произнес он.
Если нам, выжившим, не удастся самим это сделать, пусть эти слова станут эпитафией на могиле Суинертона. Помните!
***
Шесть часов утра.
Больше особо нечего рассказать о тех двух тяжёлых неделях. Ноющие лёгкие, измождённые тела, синие от холода пальцы — и тишина. Эта проклятая тишина!
Но мы пережили её. И когда мы увидели, как первый краешек солнечного диска поднялся над горизонтом, то он стал для нас символом окончания вечности.
Восход солнца поднял не только наш дух, но и температуру. Мы продолжаем внимательно следить за небом в ожидании вашего корабля. Мы не теряем надежды. Мы снова немного убавили поток кислорода. Вы ищете нас уже три часа — с самого рассвета. Осталось один‑два часа.
Только что Этвелл сообщил о странном явлении. Огромная тень горы, укрывавшей нас, отодвинулась настолько, что открыла пространство перед кораблём. Селеновый элемент исчез!
Более того, тела Суинертона нигде не видно! При этом труп отважного Дордо отчётливо различим.
И третье обстоятельство: пропал воздушный шлем и маленький кислородный баллон к