Выйдя из толпы, я поманил своего телохранителя, и тот, подбежав, передал мне завернутый в ткань сверток.
Развернув его, я показал всем созданный по моим чертежам арбалет. В это время, как я понял, он не то чтобы совсем неизвестен, но уж точно популярностью не пользуется. Я даже знаю почему! По той же причине, что и композитные кавалерийские луки, — дорог и очень труден в исполнении.
Теперь же, когда после стольких лет использования производство композитных луков шагнуло вперед и в качестве, и в количестве, появилась возможность подумать и об арбалете.
Я никогда с арбалетами дела не имел, но конструкцию представлял себе достаточно ясно. Вопрос оставался только один: каким сделать способ натяжения? У меня было понимание, что для максимально убойной силы использования только рук и спины будет недостаточно. Нужен был механизм, но такой, чтобы цена его производства не стопорила создание самого арбалета. Всякие там гребенки и шестеренки отметались на раз, поскольку это сразу же переводило оружие из разряда массового в категорию исключительного.
Посидев несколько вечеров в раздумьях, я остановился на простом валу с двумя рукоятями противоположной направленности. Крутя эти ручки, стрелок наматывал бы на вал две тросика с крючками, которые тянули тетиву, пока та не цеплялась за запорный блок. После этого оставалось только снять крючки, наложить стрелу и нажать на спусковую скобу. В дополнение к этому на своем чертеже я нарисовал еще упорную петлю в начале ложа для большего удобства стрелка при натягивании механизма.
Евдор и Кассандр уже привычно претворили эскиз в изделие. Я опробовал его и вернул на доработку. Евдор поставил на вал регулируемый запор, дабы стрелок при натягивании мог отвлечься и при этом ему не пришлось бы начинать все сначала. Еще оба крючка соединили деревянной пластиной, дабы цеплять их можно было зараз и одной рукой.
В общем, изделие получилось не такое уж и простое, но доступное для массового производства. Сегодня я решил похвастаться им перед командирами, а заодно и втемяшить им в башку простую мысль: раз их царь может создавать такие сложные штуковины, то голова у него точно не за тем, чтобы только шапку носить.
Дав всем рассмотреть новое оружие, я спросил:
— Ну что, кто-нибудь из вас видел такое?
Из всех откликнулся только один — все тот же Фенод Черный.
— Видал я такой гастрафет! — Он уважительно крякнул. — При осаде Тира финикийцы по нам из таких били. Серьёзная штука, бронзовый панцирь пробивала насквозь!
Покачав седой головой, он вскинул на меня взгляд:
— Твоя-то игрушка, царь, может такое?
На это я лишь весело осклабился:
— А вот мы сейчас и попробуем!
По моему знаку телохранители достали трофейный бронзовый панцирь и, вбив в землю заранее приготовленную крестовину, повесили его. Я отмерил ровно пятьдесят шагов и задорно глянул на замерших в любопытном ожидании воинов:
— Ставлю сорок драхм, что пробью панцирь! Даю десять к одному тому смельчаку, кто готов поставить тетрадрахму и поспорить с царём!
Я точно знал, что с пятидесяти шагов мое изделие пробивало бронзовую пластину и потолще, но специально заводил народ для поднятия ажиотажа. Пока македоняне мялись, к моему удивлению, встрял Патрокл:
— Чё-то мне не верится! — крякнул он и, вытащив серебряный кругляш, подкинул его в воздух. — Ставлю!
Он зыркнул на своих подчинённых единственным глазом:
— Сорок драхм мне не помешают, а царь не обеднеет!
После такого представления набралось еще с десяток желающих подняться на халяву. В случае проигрыша сумма тянула уже на четыреста драхм, и, целясь, я подумал о том, что теперь желательно бы не промахнуться.
К счастью, пристрелянный арбалет не подвел, и болт, звякнув о начищенную бронзу, застрял в панцире, утонув в нем аж на целую палайсту (ладонь). Все тут же бросились к мишени и, восторженно ахая, принялись рассматривать продырявленную броню. Патрокл же, огорченно вздохнув, первым выложил проигранную тетрадрахму.
— За такое оружие не жалко! — протянул он мне серебряную монету.
Но я лишь рассмеялся и во всеуслышание объявил:
— Весь свой выигрыш отдаю на устройство праздника для моих воинов, а чтоб командиры не скупились, добавлю к нему еще десять мин серебра!
Эту новость все встретили радостным гулом, и уже под него я запрыгнул в седло подведенного жеребца.
Прощаясь, я все же пристрожил Патрокла.
— Завтра устрой войску праздник, но смотри, чтобы не загуляли через край! С утра чтоб все на плацу были!
Пока вспоминал сегодняшнее утро, уже подъехал вплотную к стрелкам. Натягиваю узду, и Аттила послушно останавливается.
Вижу, что иларх успел выстроить свою илу в шеренгу, а сам устремился к нам навстречу. Рядом с ним — командир агемы Телеспор и гипарх Борей. Их я не звал, но, видать, им уже доложили о моем приезде, и оба почли за должное встретить царя.
Иларх — мидиец, а Телеспор и Борей — из моих парней. Телеспор еще недавно был десятником, а Борей командовал сотней. Сейчас у них проблем прибавилось, но Экзарм хвалил обоих, говорил, что спуску подчиненным не дают.
Последняя чистка уже принесла свои плоды. Управлять этой вольницей стало проще, да и взаимопонимание наладилось.
Поприветствовав меня, командиры пристроились позади, и мы все впятером едем вдоль строя. Первым делом я оцениваю состояние лошадей. Это наивернейший показатель в кавалерии: если конь в порядке, то почти всегда и все остальное содержится с должным уходом. Затем — сбруя, седло и стремена. Этим может похвастаться пока лишь треть, но на большее я и не рассчитывал.
«Ничего, — мысленно успокаиваю сам себя, — время еще есть. Даст бог, к весне все будут иметь полный комплект!»
Мой взгляд скользит от снаряжения к лицам воинов, и в глазах почти каждого я ловлю нескрываемые восторг и зависть. Знаю, что эти эмоции вызываю не я, а мой конь. И это понятно! Я сам обожаю своего жеребца, и любой кавалерист не может пройти мимо него равнодушно. Аттила — чистокровный ахалтекинец золотой масти с черными чулками и гривой. Сухой, поджарый и мощный одновременно! Каждая мышца играет на его теле, как у культуриста на сцене, а сам он возвышается над всеми остальными лошадьми, как красавец-эльф над коренастыми толстожопыми гномами. И тут неважно, какой породы другие лошади: фесалийской, тарентийской или мидийской!
Вот и сейчас, когда я еду вдоль строя, мидийцы невольно сравнивают своих