Лишка, кажется, думала о том же. Ее шаги осторожно зашуршали по полу в темноте.
— Тут… несколько. Больших. Мстислав… ты уверен, что они… пустые? И что никто из них не вылезет?
Я не был уверен. Ни в чем. Кроме одного. За этой дверью — ад. А здесь… здесь пока просто мрак. И две девочки, которых я должен был оберегать до утра. Хотя бы до утра.
— Абсолютно уверен, мышонок, — соврал я во второй раз за минуту, нащупывая в темноте рукоять меча. — Спят мертвецы крепко. Особенно древние. Расслабься. Отдыхай.
Вру, конечно. Отдыхать здесь нельзя. Ни минуты. Но пусть хоть Лишка попытается не дрожать от страха. Скребущий звук, доносящийся снаружи, как нож по стеклу, напоминал — передышка подходит к концу. Склеп был спасением. Но ненадолго. И следующая битва, чувствовал я, начнется не снаружи, а изнутри.
— Нет тут никаких мертвяков, — Вероника уверенно прошагала куда-то вглубь, а после дернула за рычаг. Незаметная дверь распахнулась, открывая вид на вполне себе светлое помещение.
— Это все бутафория. Отец считал, что держать мертвых рядом с домом не стоит. Но приличия надо было соблюсти. Поэтому всех, кто тут лежал раньше, перезахоронили, оставив внешне все как было, а склеп решили использовать для последнего шанса, когда придет беда. Пошли, я все покажу…
Глава 5
Глава 5
— М-да, а жить-то тут можно, — задумчиво сказал я, рассматривая помещение.
Оно оказалось длинным и широким. У стен стояли кровати — я насчитал пять штук. Еще тут обнаружились столы, стулья и прочая рухлядь. В комнате было еще три двери.
— Там кухня, — махнула рукой Вероника, поймав мой вопросительный взгляд, — и склад с продуктами, за той дверью — душ и туалет, а за последней запасной выход. Тоннель идет глубоко под землей и выходит где-то в полукилометре от поместья.
— Полкилометра — это сколько? — спросил я.
— Пятьсот метров.
— Не тупи, я не понимаю, в чем вы расстояние меряете. Метр — это сколько?
— Эм, как тебе объяснить? Ну, вот у меня, например, рост один метр и пятьдесят сантиметров.
— Сорок, — хрипло хихикнула Лишка.
— Служанке слова не давали, — огрызнулась Вероника. — А в одном метре сто сантиметров, в сантиметре — десять миллиметров, в километре сто метров и так далее…
— Тысячу метров в километре, неуч, — опять вмешалась Лишка, но поймав злобный взгляд Вероники, сделал вид, что ее тут вообще нет.
— Так, ага. Значит, ваш метр — это где-то наши полтора аршина, — прикинул я, сразу решив переходить на современные способы измерения. Не думаю, что тут наши помнят, а значит, может случиться недопонимание в ответственный момент. А сантиметр — это полперста. Глупым я никогда не был и тут же в голове перестроил всю систему, несколько раз повторив для себя их названия и применив их на практике. — Значит, пятьсот метров… Это хорошо. А выходит он куда?
— Наружу, чуть в стороне от поместья. Там парк с деревьями, со стороны ничего не видно. Народа в нем почти не бывает — лет десять назад там одну баронессу маньяк зарезал, так с тех пор люди стороной этот парк и обходят.
— Еще лучше, — расслабился я. — Так, а что у нас с водой?
— Все никак не напьешься? С водой все хорошо, много ее. Берем напрямую. Вон кран, можешь глушить сколько хочешь.
— Вероника, я всегда считал, что бить детей неправильно. Но я готов отступить от своих принципов. Что значит «кран» и как из него пить? Колодца и ведер я тут не наблюдаю.
— Ох, какой же ты все-таки примитивный! Элементарных вещей не знаешь. Лишка, покажи ему, а я плакать буду. И не вздумайте мне мешать!.. Убили, всех убили. Одна я осталась, сиротинушка, — заревела она.
Лишка посмотрела на нее, потом повела меня к странной, но удобной конструкции, крутанула ручку — полилась вода. Дала мне кружку и пошла реветь вместе с графиней.
А я что? С детства знаю, что бабе надо выплакаться, иначе чернеть начнет от обиды внутренней и злости. И вымещать ее на близких своих. Ну, или не совсем близких, что еще лучше. Поэтому и внимания на них не обращал, пока не выпил не меньше двух ведер. И куда только вошло, спрашивается? Однако результат был налицо — я и почувствовал себя сразу еще лучше, и кожа опять же мягче стала. Да и мышцы, что скрывать, силы прибавили. Не мои прежние возможности, но все же лучше, чем было.
Увидел зеркало, посмотрел на свое отражение и чуть не сплюнул с досады на чистый пол. Вынул меч, проверил пальцем его остроту и начал им сбривать эту мерзость. Порезался пару раз, не без того. Но зато подбородок и лицо вновь стали чистыми. Потом так же обрезал и волосы, сделав их привычной длины, чуть до плеч.
Морда, конечно, у меня пока еще стариковская, но уже не такая противная. Если я на вот это, что отражается в зеркале, стану похожим в старости, то всяко лучше помереть молодым.
— Что? — обернулся я, почувствовав на себе два скрещенных взгляда.
— Все-таки ты очень примитивный, — заявила мелкая графиня. — Не мог у меня попросить лезвие? Тогда бы твоя морда не была бы вся в крови.
— Это ничего, сейчас зарастет. К тому же ты ревела и просила тебя не отвлекать. Я ж не зверь какой и все понимаю. Тяжело лишиться родных. Как ты вообще спаслась?
— С отцом поругалась, он меня в чулане и запер. Потом услышала крики. Вот и сидела, даже не шевелясь, боялась себя шорохом выдать. А там Лишка пришла, я голос ее услышала. Ну и побежала с ней.
— Голос, значит, — грозно посмотрел я на мелкую.
— Ну не бросать же ее⁈ За столом я ее не видела, а что наказана была, я знала. Вот и посмотрела, жива она или нет. Но мы тихонько прошли — мертвяки нас не заметили.
— Заметили, — мрачно отозвался я. — Просто проследили, куда вы пойдете. Духа смерти вы на своих плечах притащили.
— Духа? — ахнула Лишка, схватившись ладошками за щеки. — Да как же ты выжил-то? И мы тоже?
— Меня не так просто убить, — надулся я от гордости.
Впрочем, я тут же мысленно отвесил себе подзатыльник. Так вот и погибают гордецы, с задранным носом вверх. Потому что забывают при этом посмотреть вниз. Да и было бы перед кем хвост распушать — эти малявки мне, как минимум, еще года четыре не интересны