— Да. Это моя подруга, — киваю, чувствуя, как начинает бешено отстукивать сердце. Фотография с вручения моего диплома, который я защитила уже после того, как вышла из академа. Катька приехала ко мне на вручение из столицы, чтобы поддержать меня в такой важный день и заодно повидаться с Тимкой — своим крестником. Фотография была сделана перед главным входом. Из-за некоторых архитектурных особенностей академии ее главный вход сложно было спутать с каким-нибудь другим заведением в нашем небольшом городке, поэтому отнекиваться было глупо. — Мы с ней выросли в одном доме. Потом поступили в одну академию. Только Катя училась на несколько курсов старше.
— Да, я так и понял, — улыбается Макс, вставая из-за стола и подходя ближе к полке с фотографией. — Я не помню тебя среди нашего потока.
— Я не на актерском училась. А на бухучете, — тихо говорю я. — Может помнишь два странных факультета, которые несколько лет назад зачем-то присоединили к Академии культуры. Мы и библиотечно-архивное отделение…
— Да, — тихо смеётся Семёнов, — Я помню про ваши факультеты ходила шуточка «не пришей кобыле хвост».
— Это ты цензурную версию озвучиваешь, — не могу сдержать улыбки, мысленно окунаясь в те беззаботные студенческие времена, когда самой главной проблемой в жизни было сдать экзамен у злобного вредного препода.
— С ума сойти! Надо же, чтобы так совпало… — удивлённо пробормотал Максим, возвращаясь за стол и отпивая горячего чая из самой большой кружки, которую мне удалось найти в своем доме. А следом Семёнов замечает упаковку с пирожными, которые я аккуратно придвинула к нему. — О! «Картошка» — моё любимое!
Ну кто бы сомневался! Как говорится, яблочко от яблони… Прикусываю до боли нижнюю губу и чуть отворачиваюсь в сторону, чтобы Семёнов не смог видеть выражения моего лица.
Найдя общую тему, Макс начинает травить студенческие байки, вспоминая разные курьёзные случаи во время нашего обучения и забавных преподов по общим дисциплинам, которых я могла помнить. Я и не заметила, как за разговором пролетело ещё полчаса.
— Чёрт! Ника, а ты почему ничего не ешь? — опомнился Макс, хлопая себя по лбу. Сколько раз я видела точно такой же жест у Тимки… — Я тут с голодухи как варвар накинулся на еду, а ты даже чая себе не налила!
— Я успела поужинать, спасибо, — качаю головой, чувствуя, как с каждой минутой мне становится всё тяжелее находиться наедине рядом с Семёновым.
Одно дело, когда встретились два добрых университетских товарища, которые с удовольствием вспомнили прошлое. Другое дело — мы. Наше прошлое сейчас тихо мирно посапывало в соседней комнате, прижимая к себе плюшевого самосвала Сёму — один из последних подарков крёстной. И как бы я не пыталась абстрагироваться от воспоминаний и просто насладиться моментом, я не могла выкинуть из головы то, что произошло между нами несколько лет назад.
По-хорошему, я должна ему рассказать о Тимке. Он повзрослел, вся его жизнь крутится вокруг детей и значит, есть шанс, что Макс воспримет это информацию адекватно, с учётом всех сложившихся обстоятельств.
Но как это сделать? Как найти подходящие слова? При одной только мысли, что я заговорю о той вечеринке, у меня всё леденело внутри.
— Я так понимаю, это наша не последняя встреча, — уже в прихожей сказал мне Семёнов, после того как протиснул кабину от самосвала на лестничную площадку.
Сердце замирает в груди от его слов. Неужели мне всё-таки не показалось, и он возьмёт у меня номер телефона…
— Почему? — спрашиваю я, пересохшими от волнения губами.
— Так мы же с тобой практически соседи! — с улыбкой поясняет Макс, — Я недавно квартиру купил в соседнем дворе. Так что я думаю, ещё не раз увидимся. Спокойной ночи, Ника!
И ведь как в воду глядел...
Глава 4
Максим
— Ну ты и отчебучил, товарищ, — крякнул Михалыч, вытирая платком пот со лба. — Совсем страх потерял — при генеральше на других баб пялиться!
— Борзов, а не оборзел ли ты часом? — попытался Макс перевести стрелки на старшего товарища. — Ни на кого я не пялился!
— Ну да, конечно! Заливает он мне тут! — рассмеялся Михалыч, который на самом деле по паспорту был Борзов Василий Михайлович, но все в команде величали его сокращённо по отчеству. За тот год, что Макс проработал на телеканале, он так и не разобрался, какую на самом деле должность занимал Борзов. Потому что вездесущий Михалыч делал всё: таскал тяжести, помогал осветителю, возил команду на съёмки. Этакая палочка-выручалочка, любящая ввернуть в разговор крепкое словцо и постебать всех вокруг. — Да ты же её глазами стал пожирать, как только увидел! Думаешь, если костюм напялил, ничего не заметно, да? Хе-хе, наивный ты, Семёнов, Чебурашка! Я тебе отвечаю — ещё немного и у тебя кабина бы задымилась прям там во время съёмки.
— Всё сказал?
— Не-е. Сём, ты в следующий раз поосторожнее расшаркивайся в реверансах перед другими бабами. А то потом и у Альбины свет наших очей Андреевны так полыхнет, что мало нам всем не покажется!
— Так, Михалыч!
— Я уже сорок пять лет как Михалыч, и что с того? Ты мне лучше скажи, вот где справедливость, а? Почему молодую мамку клеил вчера ты, а сегодня всю съёмочную группу заставляют пахать до седьмого пота?
— Я отработал программу согласно договоренностям! Хватит устраивать цирк и придумывать того, чего нет! — начинал закипать Макс. И на то было несколько причин.
То, что Михалыч во всё совал свой длинный нос, Семёнов уже привык. И к тому, что любое событие в жизни их небольшого дружного коллектива, Борзов мог превратить в мексиканский сериал с нотками фарса — тоже. А вот к тому, что Михалыч возьмёт и вытащит на поверхность правду, без какого-либо стеснения прокомментировав его вчерашнее поведение, Макс оказался совершенно не готов.
И можно было бы всё списать на его традиционное рыцарство в отношении прекрасного пола, над которым так любили потешаться его друзья. Мол, Семёнова хлебом не корми, дай только помочь прекрасной даме, попавшей в беду. Но в глубине души, Макс знал, что это только малая часть правды.
Ника-Ника-Вероника... Что-то было в ней такое, из-за чего Макса с удвоенной силой тянуло на рыцарские подвиги. Он ведь чуть ли не из своей кабины выпрыгивал вчера, чтобы провести программу по высшему разряду. И дело было не в очаровательном мальчугане, с которым у Макса как-то легко и быстро получилось наладить контакт. Во время программы Макс неоднократно ловил себя на мысли, что ищет глазами его маму — получилось ли у него