Это не впервые, конечно. Я подаю, если вижу, что реально нуждаются, а не вот таким, у которых алкоголь ещё не выветрился из крови. Только отчего-то он думает, раз я могу себе позволить прилично одеваться и выглядеть, обязана ему чем-то. Чёрта с два.
— Уйди! — требую от него. — Пошёл вон! — меня трясёт, потому что они все достали. Всем что-то от меня надо: сестре, матери, отцу, Ростовцеву, людям в центре, Маше Синициной. Господи, даже этому бомжу от меня что-то нужно, и я слетаю с катушек.
— Лучше, чем побираться, работать бы пошёл. Клянчат с утра до вечера у людей, а потом глаза заливают. Думаешь, не понимаю, на какой-то хлеб это всё портишь?
— Давай отсюда, мужик, — всё тем же спокойным голосом говорит Владимир.
— Сигареты нет? — понижает планку забулдыга.
— Не курю.
А я ненавижу его всем сердцем. Вот только увидела, а уже ненавижу, потому что на нём сошлось всё.
— В машину, Инга, — мягко приказывает Владимир, и я останавливаю мысленный поток. Нервы сдают. Магния попить надо. Как слону дробина, но, вроде, лучше становится. А от чего посильнее я всегда отказывалась, не моё это сидеть на антидепрессантах, пытаясь подавить внутренний гнев.
— Прости, не знаю, что-то нашло, — извиняюсь перед мужчиной. — Просто…
— Лишнее. У всех бывает, — останавливается, спрашивая глазами согласие, чтобы меня поднять. Киваю, и он быстро усаживает на пассажирское, убирая коляску, а бомж активно рыщет в помойке. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как человек превращается в животное.
Я не знаю его. Его историю. Вижу лишь, что он не выдержал и сломался. Вместо того, чтобы найти какой-то центр помощи, угол, место, человека, в конце концов, который даст ему не рыбу, а удочку, он топит реальность на дне грязных чужих бутылок. Краем глаза вижу, как запрокидывает голову, и кошусь, чтобы удостоверится. Точно. Он цедит оставшееся пиво, если там было оно, конечно.
Машина урчит мотором, и мы трогаемся.
— Послушайте, Владимир.
— Ты, — напоминает он.
— Да, Владимир, ты…, - поправляюсь, несколько раз прочищая горло. — Мне правда неловко, что так всё вышло. Я не просила Леру тебе звонить, но…
— Она хорошая подруга, — быстро вворачивает реплику в моей небольшой паузе.
— Да. Отличная! Таких поискать. Но я не люблю быть обязанной. Не такой человек. Какой у тебя тариф?
— А сколько платишь? Могу скостить по знакомству, — растягивает улыбку. — Кстати, мне Женя звонил, говорит, что у вас есть результаты?
— Серьёзно? — хмурюсь недоверчиво. — Мы виделись один раз, сегодня будет второй.
— Всё правильно. Ты придёшь — это уже результат.
— Приеду, — вздыхаю, потирая свои колени и смотрю на часы. — А мы куда? — внезапно спохватываюсь.
— Не знаю, просто увёз тебя подальше от неприятного места. Видел, как мужик тебе не понравился.
— Не думаю, что есть те, кому он может понравиться.
— Но были. Уверен, что были. Его обязательно кто-то любил. Родители. Сестра или брат. Бабушка или дедушка. Может, соседка по парте. Или собака. У него должна была быть собака, у всех детей она есть. И вот так, как животные, не любит ни один человек: преданно и до последнего вздоха.
Он говорит отчего-то это с грустью, и мне кажется, за его словами кроется признание. Но я не стану лезть к нему в душу.
— Какой адрес? — обращается Владимир ко мне, и я называю свою новую квартиру. Мне нужно переодеться и немного отдохнуть, а уже потом становиться игольницей.
Глава 58
Добираемся до квартиры довольно быстро.
— Поднимайтесь, я чаем вас напою, — убеждаю Владимира, что ему следует воспользоваться моим гостеприимством.
— Я на службе, — говорит без тени улыбки.
Не знаю, как реагировать, потому что никогда у меня не было ни личного водителя, ни телохранителя. Я даже от служанок отказывалась, не приходящих, без таких я бы не обошлась. Тех, что на постоянной основе готовят, обстирывают и становятся частью твоей семьи.
— Только если настаиваешь, — хитро улыбается, и мы поднимаемся на шестой. — Уютно, — решает похвалить чужое решение с ремонтом. Но, если уж говорить начистоту, мне тоже нравятся бело-серые тона гостиной-спальни.
Двушка на троих мала. Принимать гостей придётся в одной из комнат, это не очень удобно. Но я здесь ненадолго. Всё же даже передвигаться по квартире нужна сноровка, куда проще большое пространство в доме.
— Располагайся, сейчас поставлю чайник.
— Может, я? — предлагает. — Нет, если тебе удобнее самой — пожалуйста. Только ты в курсе, где стоят самые вместительные чашки и хранится лучший чай.
— У меня пока не очень налажен быт, так что чайные пакеты и первые попавшиеся кружки из ближайшего супермаркета.
— Мои любимые, — он растягивает улыбку, и она настолько заразительна, что я зеркалю её. Всё на нижних полках или на рабочей поверхности, потому что достать до верхних ящиков физически невозможно.
— Если ты займёшься чаем, — только зарекаюсь, как Владимир уже стоит, держа в руках чайник у раковины.
— Из-под крана или есть фильтр?
— Первое.
— Ладно, — быстро набирает воду, а я отправляюсь к холодильнику. Раньше любила готовить, если было время, а теперь использую еду на заказ и продукты из банок. Ставлю на стол хумус, шпроты, выкладываю карпаччо и колбасу, следом огурцы, помидоры и перец. На столе печенье и пончики. Скудно, но на перекус вполне сойдёт.
Нарезаю овощи в салат, заправляя маслом, тонкими ломтиками колбасу и копчёность, пока Владимир разбирается с тостами и чаем.
— Угощайся, — говорю, указывая на скромный стол, когда всё готово. — Прости, рестораном не назовёшь.
— Зато по-домашнему, — он усаживается напротив. — И, честно говоря, я проголодался. Спасибо. Готов работать за еду, — отправляет ложку салата в рот.
— Тебя официально провести через мою фирму или как?
— Передашь деньги на закате в тёмном парке крупными купюрами, и не приводи за собой хвост, — смеётся. — А вообще, мне дома скучно. Вот размялся.
Он увиливает, уходит от ответа, потому что ему неловко. Но и мы с ним не друзья или родственники, чтобы делать настолько большие одолжения. Не стану поднимать тему, ограничусь переводом по номеру телефона, тем более он у меня имеется.
Владимир ест с удовольствием, но аккуратно, словно боится смять скатерть или нарушить тишину. Мы почти не разговариваем, и это неожиданно приятно. Молчание с ним не тяготит. После короткой трапезы я понимаю, что мне срочно надо сменить позу.
— Сеанс во сколько? — спрашивает он, поднимая на меня взгляд.
— Через полтора часа.