— Опросить его пока не получится, — заключает Глеб. — Подождём заключения от врачей. Как только нас пустят к Ростовцеву Руслану, мы обязательно с вами свяжемся. Ну и позвоним на неделе, чтобы заполнить все необходимые бумаги.
— У меня есть и другие доказательства, — вспоминаю о бутылке, которую уже отдавала в экспертизу.
— Не помешают.
В дом врывается испуганная Лера, которая только сумела добраться до меня.
— Инга, — бросается обнимать, словно мы с ней не виделись бог весть сколько. — Где этот урод? Я выцарапаю ему глаза, — оглядывается, словно действительно намерена разглядеть здесь Ростовцева.
И как только остаёмся одни, я в который раз рассказываю о том, что случилось на самом деле. Рита, которую до сих пор трясёт от страха, пьёт валерьянку и обмахивается тряпкой. Она уезжает домой, обещая, что не станет распространяться по поводу случившегося. Конечно, скоро все узнают, что здесь произошло. Но пусть это будет официальная версия, а не рассказ уборщицы в лицах.
Но пока выдыхать рано. Ещё ничего не закончилось.
Глава 66
Уже за полночь, и пора расходиться. Лера осматривает затылок Владимира, который обработали коллеги, обещая, что до свадьбы заживёт.
— Надеюсь, ты о чужой свадьбе, — улыбается пострадавший, — потому что иначе ходить мне с дырой в голове до конца жизни.
— Какие твои годы, Вовка, — смеётся подруга. — Ты же понимаешь, что теперь тебя нельзя оставлять дома одну? — интересуется у меня.
— Он в больнице, Лер.
— Он — монстр, Инга! И может дотянуться до тебя отовсюду. Не удивлюсь, если он заплатил кому-то еще. Если ты думаешь, я ожидала, что Руслан может так поступить, — нет. Я в таком шоке, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Не обсуждается! Владимир ночует тут!
— Лер! — пытаюсь её утихомирить.
— Что Лер? Чёрт, — ругается она, тут же добывая телефон. — Твоя невестка там себе места не находила, и я обещала перезвонить, как только тебя увижу. Час ночи, она спит, наверное.
— Я напишу сообщение, — обещаю, но лишь отправляю, что со мной всё в порядке, Лиза тут же перезванивает.
— Инга Андреевна, — слышу испуганный тихий голос. — Это вы? Я так испугалась.
И слышу, как она ревёт. Как тихо и протяжно она плачет.
— Лиз, ты чего? — моё сердце падает в пятки. — Что случилось? С Таей всё в порядке?
— Да, с нами всё хорошо. Гормоны, наверное, — признаётся. — Просто… да нет, ничего.
— Говори!
— Наверное, вы подумаете, что я глупая…
— Лиза, теперь ты меня пугаешь.
— Простите… Просто… У меня кроме вас и Таи больше никого не осталось.
И её признание топит моё сердце. Такое простое и бесхитростное, что и сказать нечего. Надеюсь, я не потеряла сына. Но обрела дочь.
— Вы отдыхайте, я так, — словно извиняется. — Простите, нашло что-то, — шмыгает носом.
— Родные для того и созданы, чтобы делиться чувствами, — пытаюсь поддержать её на расстоянии. — Ты когда обратно?
— Через пять дней.
— Встречу вас на вокзале. Завтра поговорим, как следует.
Мы прощаемся, и очень странно себя ощущаю. Она переживала за меня, и это не было чем-то наигранным и странным. Это было настолько искренним, что щемит душу.
— Так, мне бежать пора, — Лерка обнимает меня, целуя в обе щёки. — Вов, присмотри за бизнес-леди, я тебе кабачками доплачу, — и шутит, и говорит на полном серьёзе.
— Есть, капитан, — подыгрывает ей сосед, провожая до выхода и закрывая дверь на ключ. — Я лягу здесь, — указывает на неудобный диван в гостиной, который даже не раскладывается.
— Нет, у нас комната есть, лучше там. Ты голоден?
— Если честно, что-нибудь перекусил бы.
Отправляемся на кухню, где я не была уже больше недели, заглядываю в холодильник. У Ростовцева, в отличие от меня, есть чем поживиться, и мы, несмотря на поздний час, пьём чай, а память постоянно подсовывает мне знание, что человек напротив видел меня без одежды.
— Что решила с домом? — смещает мои раздумья в пользу верных вопросов. — Сможешь быть здесь счастлива?
— Не знаю, — признаюсь честно. И вопрос не в том, что стану ностальгировать по прожитым с Ростовцевым годам. Джакузи будет напоминать о вероятности смерти, и каждый шорох настораживать. Но я не из тех, кто боится трудностей, иначе бы не была верблюдом. — Не хочу думать об этом сегодня, — усмехаюсь, вспоминая известную фразу, и зеваю.
Мы молчим, поедая припасы. Кажется, ещё до конца не отошла от седативных, в голове нет чётких мыслей и планов, как обычно. Но я упустила главное за всеми событиями. Я так и не сказала ему «спасибо».
— Если бы не ты, — наконец нарушаю молчание, — меня бы сегодня здесь не было.
Если не вдумываться в слова — не так страшно. Только это чистая правда.
Владимир чуть опускает глаза, как будто ему неловко. Но я просто обязана донести до него, насколько благодарна.
— В который раз ты спасаешь мне жизнь, я в неоплатном долгу перед тобой.
— Не говори так, Инга. Так поступил бы любой.
— Нет, — качаю головой, не соглашаясь. — Мой муж даже заплатил за мою смерть.
— Я не о нём. Я о тех, кому не всё равно. Знаешь, — он отставляет кружку в сторону, скрещивает руки на груди. — В моей жизни есть свой ангел-хранитель. Юров Пашка. Нас тогда накрыло миномётами, — говорит он, не отводя взгляда. — Пыль, грохот, уши звенят. Меня засыпало, не двинуться, только рука торчит. Кто-то бросился, начал разгребать, а я знаю — верная смерть. Спасать надо, а он меня откапывает. Кричу — брось меня! Чувствую, сейчас снова накроет. Только он не бросил, — Владимир сглатывает, и я понимаю, что сейчас он будто снова всё пережил. — Осколки ему в руку, потом ампутация… Я нашёл его после, и он сказал мне одну вещь. «Я не мог тебя оставить: совесть не позволила. Просто обменял свою руку на твою жизнь, и ни разу не пожалел о таком обмене».
Владимир замолкает, и в кухне становится так тихо, что слышно, как стучит моё сердце: быстро и беспокойно.
— Я ничего не отдал взамен, Инга, — лёгкая улыбка скользит по его губам. — Это было малое, что я мог вернуть вселенной за свою собственную жизнь.
— Выходит, теперь мой черёд? — задумчиво произношу слова.
— Кто знает, — пожимает он плечами. — Может, завтра тебе повстречается тот, кто нуждается в тебе. И не обязательно человек.
— Спасибо, — говорю тихо, и это «спасибо» звучит иначе, чем любые слова благодарности до этого.
— Где твоя комната? — Владимир поднимается с