— Девочка явно к вам привязана, и я не нашла никаких нарушений, — её голос чуть потеплел. — Более того, видно, что ребёнок окружён заботой. У неё есть всё необходимое и, что важнее, есть чувство безопасности. После пережитого стресса это важнее отдельной комнаты.
Это была первая её такая длинная речь с момента нашего знакомства, и я слегка удивилась. Рома довольно кивнул и притянул меня к себе за плечо, от неё и это не укрылось.
— Спасибо, мы очень стараемся, — проговорила я с чувством.
Она улыбнулась и успокоила, что всё должно быть хорошо, в нашу пользу. Мы попрощались, и, оставшись одни, наконец обнялись.
— Слышала? — Рома крепко прижал меня к себе. — Мы всё делаем правильно.
Я прикрыла глаза, вдыхая его свежий аромат. Мне было так спокойно в его руках, как ни с кем. Мы пока не слишком продвигались в романтической плане, слишком нервное и непростое сейчас было время.
И всё же он не давал мне возможности забыть, как сильно я его интересую. Поцелуи, объятия, цветы. Даже сейчас он не забывал радовать меня ими.
Да и Дашу тоже. Каждый раз он приносил ей отдельный нежный букетик, от которого её глазёнки распахивались в искреннем восторге.
Следующая неделя пролетела в тревожном ожидании. Адвокат, Алёна, держала нас в курсе: суд назначил психолого-педагогическую экспертизу. Теперь всё зависело от того, что скажет специалист.
В день, когда к Даше пришла психолог, я едва могла усидеть на месте. Я ходила по квартире, притворяясь, что занимаюсь уборкой, но на самом деле прислушивалась к каждому звуку из комнаты.
Когда дверь наконец открылась, я застыла в коридоре, пытаясь прочесть ответ на лице психолога.
— С девочкой всё в порядке, — первое, что она сказала, заставило моё сердце снова заработать. — Она адаптируется, идёт на контакт. Тревога, конечно, имеется, но в вашей семье она находит мощную опору. Ей с вами комфортно.
— Она так и сказала? — сглотнув, спросил Рома.
— Нет, — психолог улыбнулась. — Но когда я спросила, кто её семья, она назвала «дядю Рому», «тётю Настю» и своего медведя.
Мы переглянулись, выдавливая нервные улыбки.
— На вопрос о матери Даша нахмурилась и сказала, что мама уехала и не любит её. Это её прямая речь.
— Значит, она хочет остаться с нами? — спросила я, внутренне дрожа.
— Да, вы для неё самые близкие люди, и я с уверенностью могу сказать, что она вас любит.
Я отвернулась, сморгнув слёзы. Рома сам проводил психолога, а я отправилась обнимать Дашу.
— Ты же знаешь, что я тебя люблю? — прошептала, прижав малышку к себе. — Что никогда не предам?
Даша отстранилась, её серые глазёнки, точь-в-точь как у Ромы, стали серьёзными. Она приложила маленькую ладошку к моей щеке и заулыбалась.
А моё сердце затопило такой большой любовью, переполняющей. Нежностью, желанием оберегать это маленькое чудо.
— Ягодка моя, — я зацеловывала её щёчки, пока она, смеясь, уворачивалась.
Рома показался в дверях, на его лице блуждала улыбка.
— Кажется, мы все заслужили мороженое.
Он подхватил Дашу на руки, притянул меня к себе, и в этот момент мы были настоящей семьёй.
Я знала, что Диана готовится к ответному удару, и действовать она будет грязно. Но знала также и то, что мы с Ромой не предадим нашу Ягодку. Сохраним нашу маленькую семью, в которой все так нуждаемся.
Глава 28
Предсказуемо, удар Дианы был низким и грязным. На следующий день мы читали изворотливые формулировки встречного иска:
«...Ответчик Калинин Р.О., воспользовавшись тяжёлым моральным и финансовым положением истицы после смерти супруга, незаконно удерживает несовершеннолетнюю дочь... Создал условия, небезопасные для психологического состояния ребёнка…»
Дальше шли намёки на мою «нестабильность», какие-то бредовые обвинения.
— Аморальный образ жизни? — выдавила я, чувствуя, как горит лицо. — Это она про себя, что ли?
Рома молча забрал у меня документы, пробежался глазами и швырнул их на стол с таким презрением, что стало страшно.
— Стандартная тактика, — произнёс он, глядя в окно. — Когда нет фактов. Не ведись на это.
— Но как она может так врать? В суде! — мой голос дрогнул. Вся грязь, которую она вылила на меня, родную сестру, казалась абсурдом.
Он повернулся, подошёл и взял меня за подбородок, заставив посмотреть на себя.
— Потому что ей больше нечем крыть. Она в отчаянии. Всё против неё. Записи, свидетельства, и не только твои или мои, соседи, видевшие, как именно Дашу воспитывала ваша бабушка.
Я кивнула, стараясь дышать глубже. Он был прав. Но противная, липкая тошнота от этой клеветы не проходила.
Весь день я была на взводе. Даша чувствовала моё напряжение и вела себя тише воды. Когда я укладывала её спать, она обняла меня за шею и прошептала:
— Не грусти. Мама злая, а ты добрая.
От этих слов слёзы хлынули из глаз. Я прижала её к себе, целуя в макушку.
— Я не грущу, солнышко. Всё хорошо, моя сладкая.
Я держала её маленькое тельце в руках, прижимала к себе так, что она пискнула. Маленький мой котёнок. Я не готова была с ней расстаться. Диана её не любит, предала, бросила. Зачем она так с нами?
Когда я наконец успокоилась и уложила Дашу, вышла в коридор и прислонилась к стене. Я не хотела этой войны, я сделала всё, чтобы эта маленькая девочка была счастлива. Чтобы в её жизни были родные люди.
Вдруг из темноты возник Рома. Не говоря ни слова, он взял меня за руку и повёл в свою спальню. Я не сопротивлялась. Во мне не было сил ни на отказ, ни на стыд, лишь на животную потребность в убежище.
Он закрыл за нами дверь и развернул меня к себе, мягко вплетаясь пальцами в волосы.
— Хватит, — прошептал он, прикасаясь лбом к моему. — Хватит думать о ней. Сегодня только о нас.
Его губы были тёплыми, а руки уверенными и любящими. Они освобождали меня от одежды, а ещё от всей той грязи, в которую окунула меня Диана.
Мы не говорили о чувствах, и так было понятно, как сильно мы друг в друге нуждаемся. Я полностью отдала ему контроль, доверилась, с удивлением понимая, что моя детская когда-то влюблённость в этого мужчину, наконец принесла плоды.
— Иди сюда, — он потянул меня в постель, укладывая на свежие простыни.
В комнате было темно, но в свете фонарей, проникавшем сквозь шторы, я видела его восхищённый взгляд. И это безумно грело, не давая мне усомниться в собственной привлекательности.
Уж если такой