«Хотя есть у меня села со приселками,
Хотя есть города с пригородками,
– Да то мне, молодцу, не похвальба;
Хотя есть у меня добрых комоней,
Добры комони стоят – все не ездятся, —
Да то мне, молодцу, не похвальба;
Хоть славна моя родна матушка, —
Да и то мне, молодцу, не похвальба;
Хоть хороша моя молода жена, —
Так и то мне, молодцу, не похвальба:
Она всех князей, бояр да всех повыманит,
Тебя, солнышка Владимира, с ума сведет» [46].
Тишина воцарилась за столом. Зацепили гостей слова Ставра. Зашумели они, закричали, что Ставра за хвастовство надо посадить в погреб, а его жена пусть попробует мужа выручить, раз такая умная.
Так Ставр Годинович оказался в застенке, а его преданный слуга помчался в Ляховицкие земли к жене хвастуна Василисе Микуличне с печальным известием. Та бы рада выкупить мужа или отбить его силой, но нет у нее столько сил и средств. Решила Василиса выручить мужа хитростью: обрезала волосы, переоделась в мужской костюм и во главе дружины отправилась в Киев. Подъехав к городу, поставила белый шатер и, оставив около него дружину, отправилась к князю. Там назвалась Василиса Василием Микуличем, сыном короля Ляховецкого, и сообщила, что приехала свататься к княжне. Правитель принял все за чистую монету.
Владимир пошел к дочери рассказать о сватовстве, а та смеется: с коих-то пор девушку за женщину замуж выдают? Задумался князь и решил устроить «послу» проверку, но Василиса оказалась хитрее и играючи обошла все ловушки. Позвал князь «посла» в баньке попариться, да пока собирался, Василиса уже успела в ней помыться. Предложил подремать в спаленке – так она легла ногами на подушку, головой – в ноги. Посмотрел князь – под одеялом у «посла» плечи проступают мужские, широкие. А дочь все ему твердит, что он хочет ее за женщину замуж выдать. Тогда князь зашел с другой стороны и предложил Василию Микуличу посоревноваться в стрельбе из лука и борьбе с его дружинниками. Тот не возражал: лучше всех стрелял, а когда дело дошло до борьбы, то
«Как молодой Василий Микулич-де
Того схватил в руку, того в другую,
Третьего склеснет в середочку,
По трое за раз он на зень ложил, —
Которых положит – те с места не стают» [47].
Всех поборол, а потом потребовал у князя, чтобы тот наконец дал ответ на его просьбу о сватовстве, а то сам силой девицу возьмет. Владимиру ничего не оставалось, как дать согласие.
Вот уже третий день пир свадебный идет, днем в церковь молодым идти. Только загрустил жених и попросил князя, чтобы пригласил тот гусельщиков поднять настроение, а лучший из них Ставр Годинович. Не хотелось князю выпускать пленника – а вдруг убежит? Но и жениха сердить не стоило. Привели Ставра, а тот жену не узнает и на все намеки «посла» отвечает, что первый раз его видит. Пришлось Василию Микуличу выпросить у князя разрешение отвезти Ставра к себе в белый шатер. Только когда Василиса переоделась в шатре в приличествующее ей платье, узнал незадачливый хвастун свою жену и предложил ей бежать, но та отказалась: мол, не хочет убегать, как побитая собака. Вернулись они в княжеский терем, и Василиса открылась, что она – тот самый жених.
«Тут солнышку Владимиру к стыду пришло,
Повесил свою буйну голову,
Сам говорил таково слово:
«Молодой Ставер сын Годинович!
За твою великую за похвальбу
Торгуй во нашем городе во Киеве,
Во Киеве во граде век беспошлинно!» [48]
Спасла Василиса Микулишна мужа. И она не одна такая воительница. Как вы помните, жены Дуная и Добрыни тоже были богатырками. Специалисты полагают, что поляницы (поленицы) в русском эпосе – напоминание о временах, когда славяне соседствовали с сарматами, у которых еще сохранялся матриархат (впрочем, последнее утверждение – о матриархате у сарматов – многими исследователями оспаривается). И все же сильные, смелые сарматки должны были производить впечатление на славянских воинов, которым приходилось с ними сталкиваться. Недаром Дунай и Добрыня сначала настороженно воспринимают встреченных поляниц, основное занятие которых – ездить по чистому полю и сражаться с богатырями. И только победив девушек в тяжелой борьбе, киевские дружинники хотят взять их в жены.
Забавная деталь: сарматских всадниц мы называем славянским словом «поленицы» («поляницы»), а русских витязей – тюркским словом «богатырь».
Андрей Рябушкин. Василий Буслаев. Иллюстрация к книге «Русские былинные богатыри». 1895 г.
Новгородская вольница
В Новгороде был совсем другой жизненный уклад, нежели в Киеве, и былины, связанные с ним, носят иной оттенок. Если в Киеве ценилась воинственность даже среди женщин, то на Севере – предприимчивость и удаль, а сюжеты былин отражали кипучую городскую жизнь. Сюда далеким эхом долетали рассказы про нашествия кочевников, все важные вопросы решало новгородское вече, а жизнь его жителей была тесно связана с водой и путешествиями. Основными героями, которых мы знаем по новгородским былинам, были гусляр-купец Садко и разбойник Васька Буслаев.
Все знают Садко – самого известного новгородского героя. Был он простым гусляром, игравшим на свадьбах. Но однажды услышал его игру Морской царь, живший в Ильмень-озере, и в качестве платы за доставленное игрой удовольствие помог Садко разбогатеть, вернее обрести первоначальный капитал. Садко оказался не промах и вскоре намного его увеличил, но потом зазнался и поспорил с новгородскими купцами, что сможет скупить все их товары. Спор он проиграл. Чтобы разделаться с долгами, снарядил Садко тридцать кораблей и отправился морем в Золотую Орду. Так он расторговался с хорошей прибылью и довольный поплыл домой.
Внезапно разыгрался страшный шторм, и новгородские корабли вдруг встали на одном месте, сколько бы корабельщики ни поднимали парусa. Сообразил Садко, что это Морской царь дань требует. Бросили мореходы в морские волны сначала бочку красного золота, потом – чистого серебра и, наконец, бочку скатного жемчуга, но корабли продолжали стоять. Понял тут Садко, что царь требует человеческой жертвы. Трижды тянули мореходы жребий, и каждый раз выпадал он Садко. Спустили ему на волны досочку, взял он с собой гусли и спрыгнул на нее. Тут корабли