Вскоре тяжелые шаги остановились у нашей двери. Жесткий удар прикладом — проверяли, не заперта ли. Затем — скрежет ключа, и дверь со скрипом распахнулась. В проеме возникли три силуэта в имперских мундирах, с мечами наперевес. Факел в руке одного из них бросил в нашу камеру дрожащий, неровный свет.
— Проверить! — рявкнул старший, и двое других вошли внутрь.
Я затаил дыхание, чувствуя, как каждый мускул натянут до предела. Они были так близко, что я различал их потные, испуганные лица, слышал тяжелое дыхание. Один из них, молодой парень с прыщавым лицом, прошел буквально в полуметре от меня. Его рука с факелом описала дугу, освещая пустой угол. Его взгляд скользнул по тому месту, где мы стояли, ничего не заметив. Он видел лишь голые, покрытые плесенью стены и пустой каменный пол.
— Никого, сержант! — доложил он, голос дрожал от напряжения.
— Следующая! — скомандовал сержант, и они грубо вывалились обратно в коридор.
Дверь с грохотом захлопнулась, ключ повернулся в замке.
Только тогда я позволил себе выдохнуть, ощущая, как дрожь отступает, сменяясь ледяной усталостью.
— Надолго мы тут? — прошептал я, поворачиваясь к Кселе.
Ее ответ прозвучал тихо, без обычной уверенности:
— Без понятия. Никогда не делала ничего подобного. Сидим, пока все не успокоится.
Часы тянулись мучительно медленно. Шум в коридоре то затихал, то вспыхивал с новой силой. Мы слышали крики офицеров на солдат, обвинения в нерасторопности. Донесся обрывок фразы: «…уснувших не могут разбудить, унесли в лазарет…». Наконец, сквозь общий гул пробился новый приказ, отданный злым, уставшим голосом:
— Перекрыть все выходы из города! Никто не входит, никто не выходит! Доложить коменданту!
Ксела тихо фыркнула, в этом звуке слышалось ледяное презрение.
— Бездарные болваны. Это решение нужно было принимать еще три часа назад, когда нашли первых уснувших. Если бы мы успели выйти из тюрьмы, то к этому времени давно были бы за стенами.
Ее слова были горькими, но правдивыми. Еще около часа снаружи доносились приглушенные звуки, пока, наконец, в коридоре не воцарилась полная, гнетущая тишина. Даже стоны заключенных стихли, будто подавленные этой внезапной беззвучностью.
— Пора. — голос Кселы прозвучал как выстрел в мертвой тишине. — Сидеть здесь до утра — верная смерть.
Она подошла к двери, и через мгновение я услышал тихий щелчок. Замок поддался. Я снова подхватил невесомое тело и, крадучись, последовал за девушкой в коридор, освещенный лишь догорающими факелами.
Прижимаясь к холодным стенам, мы двинулись к выходу. С каждым шагом гул голосов и лязг оружия становились все громче. Предбанник, еще недавно почти пустой, теперь напоминал разворошенный муравейник.
Я замер в арочном проеме, не веря своим глазам. Комната кишела солдатами. Они не стояли, а метались туда-сюда, подгоняемые яростными криками офицеров. Одни проверяли оружие, другие в панике тащили ящики с каким-то снаряжением. Воздух был густ от запаха пота, страха и злости. Главные ворота, массивные и запертые на все запоры, стали эпицентром этого хаоса.
— Проклятие. — выдохнул я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. — Да здесь полгарнизона.
— Неожиданно, но логично. — тихо, прямо у моего уха, прозвучал голос Кселы. Ее спокойствие было единственным островком здравомыслия в этом безумии. — Они провели обыск, никого не нашли и теперь не ждут врагов у себя под носом. Это наш шанс.
— Наш шанс? — не удержался я. — Протиснуться через эту толпу?
— Именно. — ее голос стал жестким, не допускающим возражений. — Очень медленно и аккуратно. Никого не задеть. Ни на что не наступить. Они не увидят нас, но могут почувствовать. Одно неверное движение — и все. Двигайся за мной, повторяй каждый мой шаг. И ради всего святого, не дыши на них.
Она не дождалась моего ответа. Её силуэт, словно тень, проскользнул вперёд, растворяясь в бурлящей толпе. Я, стиснув зубы и крепче прижимая к груди бесчувственное тело Творца, последовал за ней.
Это напоминало прохождение по минному полю, где каждая мина — живой, вооружённый и взвинченный человек. Мы двигались не по прямой, а по причудливой, извилистой траектории, которую прокладывала Ксела. Она вела нас вдоль стены, используя каждую долю секунды, когда внимание солдат отвлекалось на крики офицера.
Моё тело работало на пределе возможностей. Четвёртый уровень Пути Закалённого Тела и «Боевое Чутьё», не раз выручавшие меня в схватках, теперь проявились с неожиданной стороны. Мышцы повиновались с ювелирной точностью, позволяя вносить микроскопические корректировки в каждое движение. Я чувствовал, как напрягается каждая связка и сухожилие, чтобы погасить инерцию ноши и избежать неловкого шага. А «Боевое Чутьё»… оно больше не предупреждало об ударе, а тонко вибрировало в сознании, подсвечивая намерения окружающих людей. Вот солдат слева дернулся — и я, опередив его движение на доли секунды, успел отшатнуться. Его мундир пронесся так близко, что я ощутил легкое дуновение ветра от рукава, едва не коснувшегося моей руки. А вот двое других, словно по невидимой команде, двинулись навстречу друг другу. Я прижался к стене, замирая, и почувствовал, как их плечи, словно жернова, сомкнулись вокруг меня, зажав в невидимые тиски.
Самым страшным был момент, когда огромный детина, отступая от кого-то, двинулся прямо на меня. Отскочить было некуда — сзади стеной стояли солдаты. Оставалось только одно — присесть. Я плавно опустился в глубокий присед, держа тело Творца на вытянутых руках, почти опуская его на колени. Мужчина прошёл так близко, что я почувствовал тепло его тела и резкий запах дешёвого вина. Тяжёлый сапог с глухим стуком опустился на камень буквально в сантиметре от моей ноги.
Сердце билось в груди, словно пойманная птица, но «Абсолютное Тело» послушно глушило панику, не давая дыханию сбиться или мышцам задрожать. Я был холоден, как камень, и тих, как тень.
Ксела двигалась впереди, словно призрак, не касаясь никого, не вызывая ни малейшего подозрения. Она была воплощением идеальной скрытности.
И вот, после вечности, растянувшейся на несколько невыносимых минут, мы достигли ворот. Здесь было