— Так, — сказал я, доставая инструмент из ящика. — Разбираем, пацаны. Сейчас покажу, что с этим делать.
Я выложил на капот ключи и головки. Пацаны столпились рядом, с интересом разглядывая, что к чему. Кирилл взял динамометрический ключ — тот самый, из-за которого весь сыр-бор и начался.
— Смотрите, всё снимаем аккуратно, болты не теряем, провода не рвём, всё делаем с головой.
Я действовал просто — показывал, как нужно, а пацаны повторяли за мной. Медленно, неуклюже поначалу, но с азартом. Я объяснял, как держать ключ, куда давить, как проверять натяжение болта, и внимательно следил, чтобы никто не срезал резьбу и не повредил проводку.
Кирилл старательно повторял каждое движение, Гена с энтузиазмом откручивал болты. Миша вовсе оказался смекалистым и начал угадывать, какой инструмент подойдёт ещё до того, как я просил.
Конечно, далеко не всё выходило гладко. Но мне нравилось, что они не сдавались и каждую ошибку обращали в опыт.
Через какое-то время их движения стали уверенными, пацаны схватывали быстро.
Минут через сорок дело было сделано. Мы сняли всё оборудование, которое я собирался отдать перекупам: лебёдку, защиту, дополнительные фары и прочую навеску. Всё аккуратно сложили в багажник.
Машина без всей этой груды железа выглядела по-другому — словно сбросила лишний вес. Теперь джип снова выглядел как в старые добрые.
Я довольно оглядел джип. Грязь месить я и правда не собирался. Все эти «прибамбасы для исследователей бездорожья» были мне ни к чему. Я расставался с ними спокойно, даже с некоторым удовольствием.
— Ну всё, Владимир Петрович, кажется, закончили, — сказал Кирилл, вытирая руки о тряпку и складывая последнюю деталь в багажник.
— Ещё раз спасибо, пацаны, — поблагодарил я. — Но, как говорится, спасибо на хлеб не намажешь и в карман не положишь.
— Ага, и спасибо не булькает, — засмеялись пацаны, переглянувшись.
— Вот именно, — улыбнулся я. — Но в нашем случае максимум, что у нас может булькать — это лимонад или минералка.
— Да мы ж не об этом, — заверил Гена, всё ещё смеясь. — Так, ради красного словца сказали.
— Вот это хорошо, — кивнул я. — Но я, между прочим, не ради красного словца говорю, что надо вас нормально отблагодарить. Так что подумайте, где можно накрыть вам поляну. Если есть какая-нибудь круглосуточная забегаловка, надо вас горячим чаем отпоить и досыта накормить.
Пацаны оживились, первым предложил:
— А можно тогда в круглосуточный «Макдоналдс» съездить? Там и тепло, и перекус нормальный.
— Слушай, ну это, конечно, ваше дело, — сказал я, улыбаясь. — Я только за, но, к сожалению, составить вам компанию не смогу.
— Почему, Владимир Петрович? — в голосе у Кирюхи мелькнуло лёгкое разочарование.
— Потому что у меня дома ещё дела не закончены, — пояснил я.
— Жалко, конечно, мы думали, с вами ещё время проведём, может, вы бы нам что-нибудь интересное рассказали…
Я усмехнулся, глядя на искренние лица пацанов. Уставшие, но довольные.
— Не вопрос, проведём ещё время, — пообещал я. — Но не сегодня, это точно. Да и вы особо не загуливайтесь — время уже не детское.
Я достал из кармана купюру, протянул им.
Кирилл с сомнением посмотрел на деньги, но я лишь коротко кивнул — мол, без разговоров.
Когда я уже собирался уезжать, взгляд вдруг зацепился за одну надпись на заборе вокруг эстакады. Белая краска, крупные буквы, кое-где подтеки, как будто надпись наносили впопыхах.
«Работа — 200 000 рублей и больше в месяц».
Я несколько секунд молча смотрел на эти слова. Хм. Интересно, что же это за работа такая, где платят такие деньги, а объявление «на отвали» пишут на заборе…
Честно говоря, в голове это как-то не укладывалось. Ну не может быть, чтобы серьёзную работу с такой оплатой искали вот так. Сразу вспомнились те времена, когда ушлые работодатели обещали «высокий доход без опыта».
Зарплата-то, если вдуматься, и правда немалая. Для кого-то мечта, а для меня, учителя с окладом почти в десять раз меньше, уж точно звучит как издёвка.
Кирилл, заметив, куда я смотрю, тоже перевёл взгляд на забор.
— Да, Владимир Петрович, — фыркнул он, — они уже совсем охренели. Знал бы я, кто этой дурью занимается, лично бы руки оторвал.
— А что это за работа такая, знаешь? — спросил я, не сводя взгляда с надписи.
— Да это ж… — начал Кирилл, но я его уже почти не слушал.
Мой взгляд скользнул ниже по доскам забора, где под объявлением были оставлены контакты — криво выведенные, но разборчивые.
Телефон, а рядом… латиницей, крупно, с жирной чёрной линией подчеркивания было выведено: Cobra.
Мои брови сами собой поползли вверх, а по спине пробежал холодок. В голове всё складывалось в картинку.
Кобра…
Вот она «работа» за двести тысяч в месяц. Та самая, в которую вляпался брат Марины по уши…
Охренеть, прямо посреди белого дня, не прячась, вот так толкать такую тему…
— Совсем страх потеряли, — сухо прокомментировал я.
Кирилл пожал плечами, видно было, что ему и самому противно смотреть на эту надпись.
— А их же хрен поймаешь, Владимир Петрович, — сказал он с досадой. — Нет, конечно, потом такие штуки закрашивают, вы же знаете… Да и у нас и в школе об этом постоянно толдычат, воспитательные беседы, туда-сюда. Только толку от всего этого… ну, мягко говоря, ноль. Сегодня надпись замажут, а завтра снова нарисуют. И главное — ведутся ведь! Малолетки, у которых головы пустые, верят в эти сказки про лёгкие деньги…
Я слушал вполуха, потому что мысли уже пошли в другом направлении. Глаза снова скользнули по надписи. Я запомнил адрес, куда, по идее, нужно было обращаться «соискателям».
Развивать эту тему с Кириллом я не стал. Есть такие вещи, которые нельзя даже касаться. С таким дерьмом не разбираются — от него держатся подальше, как от гнили, которая разъедает всё, к чему прикоснётся.
— Пошли, Кирилл, — сказал я, отводя взгляд от забора и направляясь к машине.
Пацаны уже расселись по местам. И вдруг Гена, сидевший на заднем сиденье, поднял голову от телефона, оживился и почти выкрикнул:
— Ни хрена себе, пацаны! Вы видели, что в нашем городском паблике в новостях пишут?
— А чё там? — Кирилл, севший на переднее сиденье, обернулся.
— Погоди, ща покажу, — пробормотал Гена, водя пальцем по экрану.
В машине мгновенно стало шумно. Парни старались разглядеть экран, на котором, судя по интонации Гены, творилось что-то из ряда вон выходящее.
Я молча завёл двигатель и вывел машину с площадки. Фары прорезали темноту, асфальт под колёсами зашуршал.
— Тут у нас этой ночью шиномонтажка нафиг сгорела, прикиньте! —