Они шли по площадке раскопа, где палатки, как белые паруса, трепетали над песком. Люди в пробковых шлемах, бедуины в галабеях, дощатые ящики, кисточки, лопаточки. В воздухе — смесь пота, табака и старой ткани.
Задание было коротким, но щекотливым: в лагере, где работала экспедиция, в сейфе лежал поддельный ушабти — погребальная фигурка с проклятием-«шуткой» от неизвестного «доброжелателя». Если её внесут в реестр и отправят в Каирский музей, через пару лет ложная заметка заведёт следователей в тупик, и настоящую связку ушабти из гробницы вторичного захоронения можно будет тихо вынести. Нужно поменять местами: фальшивку — уничтожить, настоящую — вернуть в ящик с кремнёвыми осколками, откуда её выкрали.
— Сначала — знакомство, — сказал Артём. — Потом — вечерний обход. Ночью — замена.
— И палатка, — невинно добавила Элла.
— Какая палатка?
— Одна на двоих, профессор. Бюджет фонда — суровая штука.
Он поперхнулся ничем. И понял, что покраснел.
Их привёл к администратору молодой египтянин с внимательными глазами. В шатре, где висели карты и планы, их встретил мистер Хьюз — англичанин с морщинистым лицом и рукой, замотанной бинтом.
— Лондон? Прекрасно, — сказал он. — Запишем. Ваш вклад — вон туда, бумажки — сюда. И пожалуйста, не курите около папируса. — Он указал на стол, где под стеклом лежал лоскут тонкой, хрупкой аварии времени.
Артём наклонился. Пальцы зачесались — не трогать нельзя, но он слышал: «Смотри, не лапай». Он ловил глазами штрихи демотики, скользящие пиктограммы, пятна времени.
— У вас кровь учёного, — заметил Хьюз, — по запаху узнаю. Мы рады любому уму. Но ваши бумаги — завтра утром. Сейчас — послеобеденный перерыв. Песок подпекает мозги.
Палатка действительно была одна. Две раскладушки, один ковёр, один сундук, тёмно-синяя прохладная тень. Элла сняла жакет и осталась в белой майке; мышцы спины под загорелой кожей двигались, как струны.
— Не пялься, — сказала она беззлобно, застёгивая волосы на булавки. — Ты тоже хорош.
— Это объективное наблюдение, — проворчал он.
— Запомни его. Позже пригодится.
Сумерки спустились быстро, как полог. Пустыня пела — тонко, на грани слуха. Лагерь замолк, только у огня потрескивали разговоры. Они ждали, пока дежурный обойдёт круг. Тень шатров легла мягкими треугольниками.
— Готов? — шёпотом спросила Элла.
— Рождён готовым, — ответил он и добавил, словно извиняясь: — Просто очень волнуюсь.
Сейф стоял в административной палатке. Замок — несложный, но с ловушкой: сброс при неправильном наборе портил верхний слой бумаг — на это и рассчитывал «доброжелатель». Элла работала тонкими инструментами быстро и аккуратно; Артём подхватывал документы, складывал по порядку, глазом отмечая «до/после», чтобы вернуть всё идеально.
Внутри сейфа — два лотка: один с бирками, второй — с мелкими артефактами. Фальшивый ушабти лежал в полотняном мешке. Холодный, зелёноватый, слишком гладкий для настоящего фаянса, с линиями, выведенными не тростью и пигментом, а машиной.
— Видишь? — прошептал Артём. — На изломе — стеклянная крошка, не кварц. Подделка отличная, но современная.
— Второй где?
— В ящике с кремнёвым сколом. В мастерской. — Он кивнул в сторону ночной тени.
Они скользнули меж палаток. Небо было как чёрный бархат, усыпанный солью. В мастерской пахло клеем и камнем. Ящик нашёлся быстро — второй ушабти лежал на дне, завёрнутый в старую тряпицу, как стыдливый.
— Красавчик, — шепнула Элла. — Домой хочешь?
Они обменяли. Фальшивку — завернули в свинцовую «пелену» Архива — материал, что искажает химические и визуальные анализы, лишая предмет призрачной жизни. Настоящего — уложили в сейф, в лоток, под бирку, где он должен был лежать по списку.
— Ещё займусь бумажной «наладкой», — сказал Артём, выравнивая отчёты. — И…
Снаружи — шаги. Голоса. Элла мгновенно потянула Артёма под стол — и он ощутил её дыхание совсем близко, тёплое, ровное. Ладонь коснулась ладони. Пульс, как барабан.
— Я… — начал он.
— Тише, профессор, — шепнула она в его скулу. — Когда мы выберемся — будешь говорить.
Они не дышали. В палатку вошёл Хьюз с кем-то, роняя шёпот об отчётах. Смотрели ли они в их сторону? Время вытянулось, как тонкая нить золота. Наконец — хлопок полога, шаги ушли.
— Пошли, — сказала Элла. — И не урони меня на выходе.
Они бежали на цыпочках, смеясь уже во тьме, беззвучно. В палатке рухнули на раскладушки, на секунду забыв, кто где. Пустыня дышала теплом.
— Мы живы, — тихо сказал Артём. — И сделали так, что и история жива.
— Главное — не забыть, что мы сами тоже живые, — ответила Элла, повернувшись к нему. — И иногда… слишком живые.
Он смотрел на её лицо в полумраке — сильные скулы, излом бровей, улыбка, которая всегда тонко обижала опасность. Его рука сама нашла её кисть. Она не отдёрнула.
— Элла…
— Спи, профессор, — мягко сказала она. — Завтра нас ждёт «спасибо» от мистера Хьюза, корица в кофе и новая дверь в Библиотеке. А ещё — твой идиотский галстук, который ты обязательно наденешь, потому что считаешь, что цивилизация держится на галстуках.
— Она держится на правильных ссылках, — пробормотал он и улыбнулся.
— А ещё — на правильных людях, — ответила она и выключила свет.
Ночь пустыни, тёплая и разомкнутая, обняла их. В одной палатке. На двух раскладушках, которые почему-то стояли подозрительно близко. Между ними — тонкая нить, натянутая как струна. Они ещё не перешагнули её. Но оба уже знали: перешагнут. Когда будут готовы. Когда Библиотека сама перевернёт страницу.
Глава 8.
Глава 8
Жара была такой, что песок словно плавился под ногами. Солнце беспощадно жгло плечи, а ветер гонял по пустыне волны мелкой пыли. Юлия — теперь официальная хранительница — натянула на лицо тонкий шарф, но это не помогало: рот всё равно скрипел от песка.
Артём шёл рядом, его глаза сияли восторгом: он был в своей стихии. Каждая песчинка здесь дышала историей, и он буквально впитывал её кожей. Элла, напротив, смотрела исподлобья, проверяя взглядом каждый силуэт на горизонте. Её больше интересовали не древние легенды, а то, не попытается ли кто-нибудь подкрасться.
— Ты хоть понимаешь, что нам предстоит? — спросила она, поправляя ремень с кобурой.
— Конечно! — Артём засиял. — Экспедиция археологов нашла ушабти, фигурку жреца. Но она