О коллизиях, с которыми сталкивался иностранец, выучивший, как он сам считал, китайский язык, красочно и иронично писал англичанин А. Смит. Его наблюдения относились к началу XX в. Он выделил целый ряд психологических характеристик китайцев, дав им свои определения и проиллюстрировав забавными рассуждениями и примерами.
Интеллектуальная туманность
Одна из психологических характеристик китайцев, относившихся к языковым трудностям, с которыми сталкивались иностранцы в Китае, была определена Смитом как «интеллектуальная туманность».
«Существительные в китайском языке, – отмечал Смит, – по-видимому, не могли быть склоняемы. Они были совершенно лишены „родов“ и „падежей“. Китайские прилагательные не имели степеней сравнений. Китайские глаголы не были подвержены никаким стеснениям в виде „залогов“, „наклонений“, „времен“, „чисел“ или „лиц“. Не существовало никакой видимой разницы между прилагательными, существительными и глаголами, так как всякое слово (иероглиф) могло быть употреблено в любом смысле (или бессмыслии), не вызывая никаких замечаний».
Смит, по его утверждению, был далёк от мысли, чтобы утверждать, что китайский язык для передачи явлений человеческой жизни непригоден или что существуют обширные области человеческого мышления, которые трудно или невозможно передать «удобопонятно» на китайском языке, хотя порой это так и казалось. Смит настаивал только на том, что язык с таким построением сам вызывал «интеллектуальную мутность» точно так же, как летний зной клонил к послеобеденному сну.
Тот факт, что китайский глагол не имел времён, что перемена времени или даже места ничем не обозначалась, конечно, не вносил большую ясность в представления иностранца о чем-то смутном по природе своей. При таких обстоятельствах самое лучшее, что мог сделать бедный иностранец, желавший не подавать виду, что он, по крайней мере, не совсем потерял нити исчезнувшей мысли, – это задать ряд простых вопросов, наподобие того, как охотник прокладывает себе тропу топором через непроходимый лес. «Кто это лицо, о котором вы теперь говорите?», «Когда вы это узнали?», «Где это происходило?», «Что этот человек сделал?», «Что они сделали по этому поводу?» и т. д.
Самая обычная вещь в разговоре с необразованным китайцем – это, по утверждению Смита, крайнее затруднение в понимании того, о чем он говорит. Иногда замечания китайца как будто состояли исключительно из сказуемых, самым причудливым образом переплетённых между собой, и вся его речь была подобно гробу Магомета, как бы свободно висевшему в воздухе. По представлению говорившего, опустить подлежащее – дело не важное. Он ведь знал, о чем он говорит, и с ним никогда не случалось, чтобы эта довольно-таки важная часть предложения так или иначе не представлялась уму собеседника. Просто удивительно, в каких великолепных отгадчиков превратил большинство китайцев долгий опыт, научая их придавать словам такой смысл, который им несвойствен, путём простого снабжения предложения соответствующими подлежащими и сказуемыми, исходя из того, чего недоставало. Очень часто самое важное слово в предложении опускалось, несмотря на то что ключ к его отгадке мог быть совершенно неизвестен. Часто во всем построении предложений, в манере говорившего, в тоне его голоса или же в сопутствующих обстоятельствах отсутствовали какие-либо указания на то, что разговор перешёл на другую тему. Как говоривший свернул с прямой нити разговора и как он опять вернулся к ней, часто оставалось неразрешимой загадкой, но, тем не менее, этот подвиг совершался ежедневно в разговорах китайцев между собой и с иностранцами.
Выдающимся примером «интеллектуальной туманности» являлась распространённая привычка не давать объяснения какому-либо факту, а ограничиваться его констатацией. «Почему вы не кладёте соль в хлеб?» – задавали вопрос китайскому повару. «Мы не кладем соль в хлеб», – получали ответ на поставленный вопрос.
Для необразованного китайца всякая мысль являлась сюрпризом, к которому он далеко не всегда был подготовлен. Он не понимал, потому что он не надеялся понять, и для него требовался значительный промежуток времени, чтобы «…привести умственные силы в должное к употреблению состояние».
Из характеристики, названной Смитом «интеллектуальная туманность», – это проблема передачи сообщения одному китайцу через другого без искажения самого сообщения: «Сказать А что-нибудь для передачи В, с тем чтобы С в своих действиях мог руководствоваться сказанным – это принадлежит в Китае к самым бестолковым начинаниям. Или поручение вовсе не будет передано, потому что лица, которым это было поручено, не сочли его важным, или же оно доходит до С в такой форме, что он не в состоянии его понять, а то и в форме, совершенно несогласной с первоначальной. Предположить, чтобы три зубца в такой сложной машине могли так исправно входить один в другой, чтобы не производить трения, достаточного для остановки всего механизма, это значит питать крайне дикую надежду. Даже умы значительной силы находят для себя очень трудной задачей воспринять известную мысль и затем её передать без прибавлений и изменений».
Талант непонимания
О языковом барьере, с которым приходилось сталкиваться иностранцу, Смит говорил и в другой характеристике, которую он назвал «талант непонимания»: «Это замечательное дарование китайского народа, впервые замечаемое иностранцем, когда он достаточно знаком с языком, чтобы пользоваться как средством для передачи своих мыслей. С крайней грустью и удивлением он находит, однако, что его не понимают». Но равным образом становилось очевидным и то, что китаец и не надеялся понять собеседника. Он явно не обращал никакого внимания на то, что ему говорили, не делал ни малейшего усилия, чтобы следить за речью, просто-напросто китаец прерывал иностранца, замечая: «Когда вы говорите, мы не понимаем». И на лице его была улыбка превосходства, как у человека, наблюдавшего за усилиями глухонемого произнести членораздельную речь и собирающегося сказать: «Кто вообще предполагал, что вас можно будет понять? Это, может быть, ваше несчастье и не ваша вина, что вы не родились с китайским языком, но вы должны спокойно переносить ваши недостатки и не беспокоить нас ими, так как, когда вы говорите, мы вас не понимаем».
Другая стадия знакомства со способностями китайцев к непониманию достигалась тогда, когда, несмотря на то, что отдельные слова понимались с достаточной ясностью, «благодаря некоторому пренебрежению частностями», мысль затуманивалась, если даже не совсем терялась.
К «таланту непонимания» Смит отнёс и отношение китайцев к деньгам. «Из всех предметов общечеловеческого значения в Китае больше всего нуждаются в ограждении от превратного понимания деньги, – отмечал наблюдательный англичанин. – Когда иностранец выдаёт это благо (что, с китайской точки зрения, часто кажется главным отправлением иностранцев), то нечто вроде будущего совершенного времени или вида является крайней необходимостью. „Когда вы окончите вашу работу, вы получите ваши деньги“. Но в китайском языке нет такого оборота, как вообще в нем