Следует оговориться, что каждому агенту обычно присваивался (помимо псевдонима) и цифровой номер. Согласно последней схемы шанхайской резидентуры (составлена в январе 1933 г.), первая цифра с двумя нулями обозначала город: например, 800 – Кантон, 200 – Пекин, Нанкин – 100. Вместе с тем это правило «Рамзай» почему-то не распространил на Шанхай.
Встречались случаи, когда резиденты (а это была их прерогатива), позиционируя агента, ограничивались одним цифровым номером. Каждый резидент, принимая агентурную сеть, если не распускал её, то начинал работу со смены псевдонимов и цифровых номеров агентов. Болезненная страсть к смене номеров и псевдонимов коснулась и Зорге. Он неоднократно менял нумерацию и псевдонимы своих агентов. Подобная чехарда не раз ставила в тупик Центр, который гадал «на кофейной гуще», что за личность скрывается под тем или иным номером. И догадка далеко не всегда соответствовала действительности. Что скрывалось за увлечением менять номера – своеобразное понимание правил конспирации, желание запутать противника? А на деле удавалось поставить в тупик только собственный Центр.
Выбор своих первых китайских помощников, как уже отмечалось, Зорге производил из уже имевшихся знакомых Смедли. «В это время у меня было два близких друга китайца, у которых я спрашивала руководства и совета, – писала 19 июня 1933 г. Агнес Смедли. – Одним из них была Цай Юншан [Tsai Yung-shang] („Тюи“ в „Тюремных записках“ Зорге), и её муж Тун Шаомин, [Tung Shao-min], а другим профессор Чэнь Хансен [Chen Han-seng]».
Муж Цай всегда находился в тени своей жены, которая играла первую скрипку в этой паре (поэтому его Агнес и не посчитала). Цай проходила под № 801, в последующем, при «Абраме» (Бронин) имела № 501 и псевдоним «Капитан».
По воспоминаниям Урсулы Гамбургер, Цай была «…юная миловидная китаянка с короткой прической, бледным лицом и несколько выпирающими зубами… Она отличалась интеллигентностью, мужеством и скромностью».
До мая 1935 г. Цай сотрудничала с военной разведкой, являясь одной из основных фигур резидентуры. В этой связи любопытно формирование её взглядов и побудительных причин, приведших к такому сотрудничеству. Её биография показательно характеризует окружение Смедли, из которого Зорге «черпал» кадры для своей резидентуры.
Цай Юншан родилась в крупной буржуазной семье в Кантоне в 1904 г. Её дед был крупным торговцем, обладавшим капиталом около 10 тыс. гонконгских долларов. Он владел в Гонконге множеством складов, магазинов и домов. Дед Цай умер, когда ей исполнилось два года. Действительной главой в семье была мать Цай, очень способная и властолюбивая женщина. Она отдала детей в раннем возрасте в школу. Мать недолюбливала Цай, потому что та была похожа на своего покойного брата. Когда мать думала о своём покойном сыне, она обычно ругала Цай, что та родилась девочкой, а не мальчиком. Из-за отсутствия родительской любви Цай постоянно себя чувствовала одинокой и подавленной. Отец курил опиум. Бабушка Цай была хитрая и жестокая женщина и вызывала страх у своей внучки. У её бабушки было много рабынь, с которыми она обращалась очень жестоко, она их била и замучивала до смерти. Несмотря на обеспеченное материальное положение, Цай чувствовала себя несчастной – одинокой и подавленной. Когда ей было только одиннадцать лет, она носилась с мыслью о бегстве из дома. В гимназии, попав под влияние одного учителя, Цай возненавидела свою мать и осознала необходимость борьбы за личную свободу. Мать Цай дважды пыталась насильно выдать её замуж. Первый раз в 1917 г., второй – в 1919 г. Но Цай отчаянно боролась против этого и, в конце концов, победила.
Цай вступила в генеральный союз гуандунских студентов, который в то время был довольно радикальным, и целый год принимала участие в борьбе за массовое просвещение. Она совместно с несколькими товарищами по учёбе организовала школу для бедных детей. С тех пор Цай «пришла в соприкосновение с беднотой», узнала про тяжёлые условия жизни бедняков и была переполнена сочувствием к ним.
Весной 1919 г. Цай окончила гимназию. После борьбы за свободный брак она повела борьбу за высшее образование. Цай просила мать послать её в Пекинский национальный университет для продолжения учёбы, но та отказала ей в этом, а также в материальной поддержке. Цай вынуждена была остаться в Кантоне. В 1920 г. дядя Цай взял её с собой в Шанхай. Он обещал помочь ей, но из-за болезни Цай не смогла выдержать полный экзамен.
Осенью 1921 г. Цай удалось поступить в Иенчинский (Yenching) университет в Пекине. Первоначально материально ей помогала сестра. А вскоре и мать примирилась с выбором дочери и оказывала ей материальную поддержку до окончания в 1926 г. социологического факультета университета.
Во время учёбы в университете Цай дважды принимала участие в антиимпериалистическом движении: первый раз 30 мая 1925 г. [12], второй раз 18 марта 1926 г. [13] во время расстрела в Пекине демонстрации протеста против японской провокации в порту Дагу.
После окончания университета она вернулась в Кантон в июле 1926 г. Там она получила возможность «…связаться с вождями профсоюзов, крестьянских союзов, а также имела возможность изучить теорию революций». Цай начала сознавать необходимость пролетарского руководства в китайской революции. Она видела путь, по которому должен идти Китай. В конце концов Цай стала членом Гоминьдана и в конце 1926 г. последовала с Северной экспедицией в Ухань. Она работала в социальной секции политотдела 11-й национальной армии. Потом до разрыва между Гоминьданом и компартией Цай работала в крестьянском отделе Гоминьдана. После разрыва с коммунистами она ушла из Гоминьдана.
Цай имела намерение вступить в компартию и последовать за крестьянскими войсками, которыми руководил Мао Цзэдун. Но её план сорвался из-за болезни мужа, вызванной переутомлением. Нужны были средства для его лечения.
В ноябре 1927 г. Цай уехала в Кантон. Вскоре там разразилось кантонское восстание. Она видела подъём и падение кантонской коммуны и была свидетелем резни многочисленных товарищей гоминьдановскими войсками. С тех пор она освободилась от иллюзий относительно так называемого левого Гоминьдана.
Цай много трудилась, чтобы заработать средства на поддержание жизни своего мужа. Она планировала вступить в компартию после его выздоровления.
В конце 1928 г. Цай с мужем Туном вернулась в Шанхай. После выздоровления Тун опять начал работать. Средства на жизнь семья зарабатывала литературным трудом.
В 1929 г. Цай и Тун вновь установили контакты с членами компартии – бывшими товарищами по школе и знакомыми из Уханя. Они вели некоторую культработу в партии. Вначале под покровом миссионерской организации (Shih Chieh Hsueh Hui) Цай и Тун редактировали ежемесячник «World Monthly» и превратили его в антиимпериалистический орган. Кроме своих статей они постоянно помещали заметки товарищей. К концу 1929 г. журнал стал