— Не буду я с тобой ругаться, — грустно усмехнулась Ити, держа сестру за руки и не отрывая от нее глаз. — Да будь ты хоть женой разбойника из пустыни, мне все равно. Когда тебя украли, я каждую ночь плакала. Я прощения просила у Исиды за то, что ругалась с тобой. Тебя не стало, и я только тогда поняла, что ближе тебя у меня и не было никого. Я любые жертвы богам обещала, лишь бы ты вернулась.
— Вот я и вернулась, — снова обняла ее Нефрет.
— Но как ты смогла? — непонимающе посмотрела на нее Ити. — Я не видела маму с тех пор, как вышла замуж. А ты просто взяла и приехала? Мне передали письмо, да я не верила. Думала, это какая-то жестокая шутка. Нельзя просто взять и поехать куда хочешь. Это ведь… это ведь нельзя…
— Как я приехала? — усмехнулась Нефрет. — Да очень просто. Села на корабль и приплыла в Пер-Рамзес. Оставила детей маме, а потом приплыла сюда. Только не говори мне, что это невозможно. Я это и без тебя знаю. И вообще, ты когда-нибудь пригласишь меня в дом? Я ужасно устала. И мы обязательно с тобой поболтаем, моя хорошая. Мне столько нужно тебе всего рассказать…
* * *
Количество праздников в этой земле не поддается никакому осмыслению. Лаодике казалось, что они идут без остановки. И это действительно было так. Ее муж большую часть года переезжал из города в город, где непременно имелся какой-то свой бог и посвященные ему ритуалы. Но вот сейчас, в конце времени Перет, он оставался здесь, в Фивах. И все почему? Правильно. Великий день настал. Праздник Долины, когда бесконечные процессии жрецов тянутся из храма в храм. Они снова тащат на своих плечах священные ладьи со статуями великой троицы: Амона, его жены Мут и их сына Хонсу. Царская семья шествует из одного поминального храма в другой, отдавая дань памяти каждому из великих фараонов прошлого, а простой народ брал хлеб, пиво и брагу из фиников, и шел на могилы предков. Там крестьяне и горожане, что попроще, пили, гуляли и радовались, подкармливая заодно Ка усопшего и лаская его Ба добрыми воспоминаниями.
На сегодня празднества закончились, и Лаодика, которая хоть немного отвлеклась от тягучей скуки дворцовой жизни, рассеянно слушала игру на флейте, которой ее развлекала дочь знатнейшего жреца Амона. Заунывные звуки нагоняли на царицу невыносимую зевоту, но она держалась, как могла. Скоро ужин, а за ним — вечерние посиделки с царицами и непременные карты. Надо просто подождать.
— Пусть живет Хатхор, госпожа двух земель, — в ее покои вошел управляющий дворцом. — Некая дама по имени Нефрет утверждает, что царственная даровала ей титул Хенерет-несут, и просит принять ее.
— Зови ее, — оживилась Лаодика, раздраженно взмахнув рукой. Флейтистка, униженно склонившись, попятилась задом и шла так, пока не скрылась за дверью.
— Ого! — восхитилась царица, оборвав поток славословий, которые приготовила для нее Нефрет. — Вот это ты нарядилась!
— Должна соответствовать милости моей госпожи, — порозовела Нефрет. — Что, плохо? Да?
— Да нет, отличное платье, — одобрительно кивнула Лаодика. — И до чего воротник усех у тебя роскошный! Вот управляющий удивился-то. Он ведь тебя не знает. Ну, давай, рассказывай! Все сплетни, что скопились за год. И, смотри, ничего не пропусти!
Через полчаса, когда поток историй с блудными женами, не дождавшихся мужей-кентархов из дальнего плавания, иссяк, Лаодика встала и поманила Нефрет за собой.
— Пойдем, прогуляемся, — сказала она, оглядев служанок, столбами стоявших вдоль стен. — Ты теперь знатная дама, тебе дозволено сопровождать мою особу.
— Красиво как! — восхитилась Нефрет, когда они вышли из царских покоев прямо в сад, окружавший дворец.
— Это Шед, священное озеро, — Лаодика показала на Т-образный пруд, где плавало множество уток. — Он символизирует первозданные воды Нун, из которых вышло все живое. На его берегах мы проводим омовения и молитвы. — Тут она фыркнула не удержавшись. — А когда не проводим, то в нем выращивают рыбу и уток для царского стола.
Нефрет пожирала взглядом высаженные с идеальной точностью деревья, уходящие вдаль прямыми линиями. Акации, сикоморы, пальмы и даже какие-то неведомые растения, привезенные из страны Пунт. Множество маков и лотосов, васильков и ирисов радовали глаз яркими пятнами цветов. Тут и там стояли беседки, увитые виноградом, своими листьями укрывающим цариц от палящего солнца. В одну из них и вошла Лаодика, а за ней и Нефрет, следующая в шаге позади.
— Отстали, — с облегчением выдохнула Лаодика, увидев в отдалении свою свиту. — Следят за мной, змеюки. Ну, слушай! В Пер-Рамзесе Серапис набирает силу, но строить его храмы я больше не могу. Сын Ра запретил.
— Государь просил передать на этот случай, чтобы строили храмы Нейт, — выдохнула Нефрет. — Ее жрецы — ваши верные друзья, госпожа.
— Ага, — задумалась Лаодика. — Поняла. Слушай дальше. Среди жрецов Амона паника. Они проиграли северную столицу и теперь свирепствуют в других городах. Уже готовы тех, кто верит в Сераписа, объявить отступниками и грозят им самыми страшными карами. Имя Рамсеснахта больше не звучит нигде. Он притаился. Этот жрец опозорился перед самим фараоном, когда ближайшего к нему человека убило молнией. Он пока просто не знает, что делать. Но будь уверена, он что-нибудь придумает. Он хитрая сволочь. Через Фивы ходят караваны из Энгоми в Нубию. Мне докладывают, что у купцов появились какие-то дела со слугами Амона. Но что за дела, я не знаю. Пусть Кассандра проверит.
— Да, госпожа, все в точности передам, — продолжила Нефрет. — Государь попросил госпожу узнать, не отдаст ли сын Ра свою дочь от царицы Тити замуж за наследника Ила.
— Пойдем-ка еще погуляем, — задумалась царица. — А то эти гусыни сейчас подойдут и развесят уши. Дочь Тити, значит… Я сначала с ней самой поговорю. Они все трое так меня презирают, что даже немного любят. Они воюют только между собой, а меня в расчет не берут. Мой сын десятый в очереди на трон, я для них не опасна. Исида — великая царская супруга, но зато Тити — родная сестра своего мужа. Ее власть велика, и пока что она Исиду переигрывает.Все может получиться, если забросаю эту гадюку подарками.
— Еще государь