— Царевич прав, — молвил я веское слово. — Почитание бога не должно быть детской игрой. Напротив, оно должно подчиняться множеству строгих правил и запретов. Только правила эти должны быть разумны и нести пользу людям.
— Например, государь? — удивленно посмотрел на меня Нейтхотеп. — Вы имеете в виду сорок две Исповеди отрицаний, которые египтянин после своей смерти произносит на суде Осириса?
— Почему нет? — ответил я. — Их можно и нужно взять за основу.Вспомните! Человек говорит, что он не совершал зла, не грабил, не воровал… Все это применимо и для нас. Правда, исповедь тринадцатая: «Привет, Басти, приходящая из Бубастиса, я не ел сердца», нам не подходит. Я вот сердце люблю, особенно говяжье. Зачем мне от него отказываться? Да и четвертая: «Привет тебе, Ам-хаибит, пришедший из Кернета. Я не убивал ни мужчин, ни женщин», тоже так себе. Меня воины не поймут. Пусть звучит так: «Я не убивал женщин и детей». Убийство мужчин, безусловно, тоже должно стать смертельным грехом для всех, кроме воинов и тех, кто защищает свою жизнь и имущество. Учтите это в своих рассуждениях. А вот исповедь тридцать восьмую мы оставим обязательно.
— Привет тебе, Нехеб-ка, выходящий из своей пещеры. Я не поступал высокомерно, — зачитал по памяти нужное место Нейтхотеп, и мой наследник почему-то скривился, словно съел несуществующий пока лимон. Нет, я, определенно, не зря провел сегодняшний день, а Ил заслужил награду.
— Хочешь пострелять огненными шарами? — шепнул я на ухо сыну, и он восторженно посмотрел на меня. Ну, где вы видели мальчишку тринадцати лет от роду, который откажется от такого?
— Да что ж я сюда трезвый пришел, — с тоской сказал я, когда вышел из кабинета, где заседали философы. — Вот ведь угораздило меня!
— Так у меня с собой было, государь, — непонимающе посмотрел на меня Тарис и достал из-за пазухи небольшую серебряную фляжку. — Я, когда сильная заморочь пошла, приложился пару раз. Отпустило тут же.
Этим он расстроил меня еще больше, и я печально вздохнул. Здание Университета совсем невелико. Я отвел под него целый квартал, но пока здесь есть только одно здание, которое через годы станет общежитием для студентов. Потому-то и выйти из него не представляет труда. Здесь ведь все рядом. Кафедра от кафедры отделяется лишь стеной.
— Тупые фенху! Пусть Сехмет нашлет на вас кровавый понос! Вы, впустую пожирающие драгоценный ячмень и мое время! Я должен ваять статую божества, а вместо этого пытаюсь вложить в вас искру знаний! Но как мне это сделать, если разум ваш так мал, что вмещает только ячменную кашу, вино и шлюх! Уличный воробей уже давно понял бы то, что я сейчас сказал…
Шлеп! Шлеп! Знакомый звук. И голос знакомый. Есть такая примета. Если кто-то рядом ругается почем зря и колотит людей палкой, то либо ты идешь мимо стройки, либо неподалеку проходит семинар на строительном факультете. Где мы находимся, и так понятно, поэтому я с самым загадочным видом приложил палец к губам и махнул Илу рукой. Пойдем, мол, послушаем. Мы подошли к приоткрытой двери аудитории и замерли.
— Итак, — послышался удовлетворенный голос Анхера. — Ученик Лисий получил свою порцию благостного вразумления, и теперь разум его стал остер как игла. Да, Лисий?
— Да, господин наставник, — дрожащим голосом ответил студент.
— Тогда ты расскажешь мне, для чего такому фенху, как ты, необходимо познание Маат? Зачем тебе, наименее тупому из тех, кто клал плиты на улице Процессий, знать, что такое великая Гармония.
— Для того чтобы безупречно выполнять свою работу, господин наставник, — отбарабанил студент. — Для того чтобы непрерывным потоком благостного вразумления принести свет Маат в пустые головы каменотесов и каменщиков. Ибо малый недосмотр губит совершенство. Ведь иначе те, кому свет Маат неведом, могут криво положить плиту на дороге или, не приведи боги, построить стену без уровня.
— Во-о-от! — протянул довольный Анхер. — Это твердая пятерка! Поняли теперь, олухи, как простая палка из оливы приближает вас к постижению смысла бытия? Всего два удара, и Лисий, который полночи провел с девками в портовой таверне, начинает говорить разумные вещи. Открываем тетради…
— Простите, господин наставник, — послышался голос студента. — Но я ни разу не был в портовой таверне. И я не пью с девками.
— Почему? — послышался озадаченный голос Анхера. — Тебя ведь не ждет дома жена, чей нюх подобен собачьему, а нрав — железной пиле. Если ты лишаешь себя радостей, которые дарует молодость, то ты еще глупее, чем кажешься. Открываем тетради, неучи! Тема сегодняшней лекции: Армирование каменной кладки на землях, где твердь земная часто сотрясению подвержена. План! Пункт первый. Какие жертвы положено принести до начала строительства, чтобы умилостивить бога Посейдона. Выбор жертвенного животного. Пункт второй. Монолитные фундаменты. Пункт третий. Как правильно уложить скобы, скрепляющие кладку. Пункт четвертый. Армированные пояса под межэтажными перекрытиями… Пункт восьмой. Благодарственные молитвы за окончание строительства.
Ил слушал то, что происходило сейчас за дверью, и просто сгорал от любопытства. Он повернул голову ко мне.
— Па! А почему наставник своих учеников бьет?
Вот что мне ему сказать? Что это я Анхеру разрешил? Что бывший доцент кафедры Истории Древнего мира реализовал то, о чем бессильно грезил долгие годы? Нет, этого говорить нельзя, и поэтому я ответил уклончиво.
— Почтенный Анхер знает, что делает, сын. Он построил храм Великой Матери, и не мне учить его, как нужно выполнять свою работу. Я всего лишь спрошу с него результат.
— Спросить результат… угу… — задумался Ил. — Но с философами ты так делать не стал. Почему?
— Да потому, что они рождают Логос, великий смысл, — серьезно ответил я. — Я не могу взять и просто доверить им эту работу. В ней даже малая деталь может изменить многое. Вот, например, ты сделал сегодня важное дело. Ты включил в круг тех, кто обязан безупречно исполнять свой долг всех без исключения, даже самого себя и меня. У наших ученых мужей в голове сидит мысль, что правила написаны только для низших, а это совсем не так. Они должны касаться всех, даже царей, иначе страну разорвет напополам. На тех, для кого закон писан,